А кто не нашел таких слов – не попали в эфир.
Все телекомпании придерживались практически одного направления. Существовавшее прежде мнение о Куэйле как о человеке легкомысленном и недалеком, вытеснялось тщательно подобранными для эфира словами и фотографиями. Куэйла подавали в президентском свете, говоря о нем совершенно иные вещи. Этим утром бросалось в глаза отсутствие шуточек в его адрес, колкостей, предложений опубликовать на первой полосе его последние перлы, что неизменно сопутствовало освещению в прессе его деятельности с тех самых пор, как Буш избрал его в качестве кандидата в вице-президенты.
В отделе новостей «Пост» Отт Мергенталер, заметив коллективный настрой на ретуширование имиджа Куэйла, начал звонить всем влиятельным политическим деятелям и издателям, пытаясь выяснить, откуда дует ветер.
В Пентагоне, в Объединенном штабе, Тоуд Таркингтон тоже обратил на это внимание. А когда Тоуд что-нибудь подмечал, он немедленно ставил об этом в известность всех окружающих. Сегодня, на его новом рабочем месте, все слушатели оказались старше его по возрасту, званию, и опыта имели больше, но это никак не могло повлиять на манеру поведения болтуна Тоуда.
– У-у, ребята, скажу я вам, они готовят нашего Дэни к большому делу. Им следует включить телевизор в палате у Джорджа. Стоит ему все это увидеть, как он тут же выпрыгнет из кровати и помчится в Белый дом.
– Мистер Таркингтон, – примирительно произнес полковник ВВС, – не могли бы вы?..
– Это неудачная шутка, не так ли? Трепещущий Дэн Куэйл? Гордость Национальной гвардии Индианы? Позовите меня, когда начнется реклама. Я пойду куплю немного кукурузных хлопьев.
– Брось, Тоуд, – вмешался Джейк Графтон. – Тебе нечем заняться?
– Да, сэр. Вы же знаете, на случай непредвиденных обстоятельств я занимаюсь подготовкой плана переоборудования всех А-6 в самолеты для распыления дефолианта, чтобы можно было обработать в Южной Америке все поля, где выращивают коку. Я уже придумал, если смешать его с бензином, можно просто носиться над полями, открыв сливные заглушки в топливных баках и…
– Займитесь делом.
– Слушаюсь, сэр.
* * *
Судье Снайдеру было не меньше семидесяти. Редкие волосы, большой живот и огромные мясистые руки. Высокого роста – под метр девяносто – он казался еще выше из-за своей неуклюжей походки, присущей некоторым высоким людям. До сих пор все, кто впервые встречался с судьей Снайдером, отмечали его поразительное сходство с корявым вековым дубом. Даже его собственная жена использовала это сравнение, когда описывала его новым знакомым. Молодые адвокаты с модными длинными прическами, выступавшие на процессах с его участием, наделяли его еще одним эпитетом – сквернослов, хотя никто никогда не слышал, чтобы он допустил крепкое выражение в присутствии своей жены. Он явно не принадлежал к поколению чинных, застегнутых на все пуговицы и ездивших на «мерседесах» адвокатов из крупных фирм, которые составляли большинство среди представителей этой профессии, проходивших перед ним в зале суда.
Когда в понедельник в десять утра Танос Лиаракос вошел в кабинет судьи, телевизор в кабинете работал, а Снайдер читал газету. Откинувшись на спинку своего массивного вращающегося кресла, он держал газету широко развернутой перед собой.
Кабинет был забит книгами, повсюду валялись папки с делами, на стене за его спиной висела вышивка в рамке. На фоне изящных розовых и белых цветов кто-то вышил слова «Суди виновных».
Когда дверь закрылась, судья Снайдер опустил угол газеты и с удивлением посмотрел на посетителя.
– Почему вы не дома, Лиаракос, не смотрите в этот проклятый телевизор вместе со всеми?
– Насмотрелся уже, ваша честь, – последовал ответ.
– Я тоже. Выключите этот дурацкий ящик, пожалуйста, сделайте милость.
Лиаракос выключил телевизор и опустился на стул. Из кармана пальто он вынул конверт, извлек его содержимое и протянул судье.
Снайдер неохотно сложил газету и положил ее перед собой на стол, после чего прочел документ, переданный ему Лиаракосом.
– Прокурор видел? – коротко спросил он.
– Да, сэр.
– И что сказал?
– Он не желает высказываться. Сказал, что полагается на ваше решение.
– Я знаю, что он полагается на мое решение. Но прежде чем его вынести, я хочу знать, собирается ли он его оспаривать.
– Нет. Не собирается.
– Итак, причины вашего отказа? – спросил судья, держа листок большим и средним пальцами и слегка покачивая им в воздухе.
– Это личный мотив. Я не думаю, что смогу адекватно представлять Альдану и поэтому прошу меня простить. В этом городе найдется дюжина компетентных, опытных адвокатов, специализирующихся на уголовных делах, и Альдана может позволить себе выбрать любого из них. Черт, он может нанять их всех.
– Все же, почему?
– Это личное.
– На той неделе был у меня здесь один молокосос с таким же ходатайством. Дело оказалось в том, что он считал своего клиента виновным. Надеюсь, у вас ничего похожего на ерунду вроде этой?
– Нет. Это личное.
– Вы больны?
– Нет.
– Нелады с законом?
– Нет, сэр.
– Ходатайство отклонено. – Снайдер бросил листок через стол и тот опустился прямо перед Лиаракосом, который следил за его полетом, не отрывая от него глаз.
– Дело в моей жене. Она наркоманка, употребляет кокаин.
– Сочувствую. Но какое это имеет отношение к ходатайству?
Лиаракос поднял руки, но тут же их опустил. Открыл было рот, но передумал и посмотрел на свои руки.
– Я хочу выйти из игры. Я не могу в таком состоянии защищать его. Ему нужна хорошая защита, а я не могу предоставить ему такую.
– Бляха-муха, – сказал судья Снайдер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177