Натан был очень обрадован решением Элизабет не покидать его, он почувствовал огромное облегчение и тоже был согласен, причем без всяких колебаний, что единственный выход на сегодняшний день — подождать развития событий. Пристыженный собственной неспособностью исполнить супружеский долг, он как можно скорее хотел пройти этот отрезок жизни. Он разделял убежденность Элизабет, что с течением времени все наладится и они смогут вести нормальную супружескую жизнь. Они по-прежнему были слегка насторожены, оставаясь наедине, но общее ощущение беды сближало их каким-то противоестественным образом.
Натан чувствовал себя должником Элизабет за одно то, что она решила не бросать его, а сумела своим добрым сердцем понять его трагедию и стремилась облегчить его участь.
Они решили не задерживаться надолго в Новом Орлеане, и Элизабет не смогла бы ответить себе самой на вопрос, огорчило ее это или обрадовало. Она стремилась скорее прибыть в Натчез, чтобы, преодолев все сомнения, вместе с Натаном приступить к обустройству их семейной жизни. С другой стороны, ей было немного жаль того хрупкого равновесия, которое установилось между ними в этом замечательном городе. Что еще ждет их впереди? Она не собиралась провести остаток своих дней в скорби и унынии. Время излечит все.
Наибольшее впечатление на Элизабет за время ее пребывания в Новом Орлеане в сопровождении Натана произвел Французский рынок, расположенный сразу за улицей Декатур на берегу Миссисипи. Незнакомая с домашними таинствами быта в усадьбе «Три вяза», она на шумном разноголосном рынке делала одно за другим открытия в совершенно новом и незнакомом ей мире. В одно особенно теплое и влажное утро, когда ее сопровождала только Мэри и Элизабет широко открытыми глазами и с выражением удивления наблюдала за калейдоскопической сменой фигур и красок, ее внимание привлекли очень специфические звуки.
Люди вокруг кричали на разных языках — французском, английском, испанском. Негры использовали свой собственный странный диалект. Выли слышны и голоса индейцев разных племен. Подвижные попугаи в маленьких деревянных клетках орали дурными голосами, обезьяны, которых предлагали заезжие торговцы, без умолку издавали непотребные звуки. Свой вклад в эту какофонию вносили крякающие утки, кудахтающие куры. Но все это совершенно неожиданно перекрывала чистая песня канареек.
Индейские женщины, закутанные в яркие, причудливо расписанные одеяла, предлагали на продажу разнообразные сумки, глиняные кувшины и миски, замысловатые бусы. Пожилая негритянка, наряженная в голубое платье, расставляла на прилавке уличной лавки чашки со свежесваренным кофе и кричала по-французски: «А вот черный кофе! Кому кофе с молоком?» Чуть дальше толстая индианка, сидя на бордюре тротуара, расхваливала свойства растения бамия, а также какие-то другие коренья и травы. Высокая негритянка с кожей, отливавшей блеском эбонитового дерева, в белом вышитом фартуке, с причудливой чалмой на голове продавала пирожные и черную патоку. Идя вдоль аркады, Элизабет и Мэри рассматривали блестящих под солнцем рыб, извивающихся лангустов, щелкающих клешнями крабов. Рядом громоздились горы яиц коричневого цвета, обложенные серебристо-серым мхом. Затем начались фруктовые и овощные ряды, и их разнообразие потрясло обеих женщин. По соседству лежали клубника и бананы, высокомерные ананасы, великолепные японские сливы, пшеница и прозрачные луковицы, а также какие-то экзотические плоды, которых Элизабет раньше не видела и названия их не знала. Повсюду шныряли продавцы цветов. И также повсеместно стояли прилавки, на которых была разложена недорогая бижутерия. Здесь же продавали и пересмешников. С великим изумлением и любопытством Элизабет обнаружила, что продается даже связанный аллигатор. Что станет делать с этим чудовищем тот, кто его отважится купить?
Рыночный пейзаж очень оживляли грациозные ярко одетые креолки в шелках и кружевах, которые в сопровождении мужей шествовали по площади. Не менее колоритны были и молодые креольские джентльмены, чья смуглоликая красота подчеркивалась безукоризненно белыми рубашками, дорогими жилетами. Они бесстрашно пробирались сквозь непрерывно циркулирующую толпу. Миловидный квартерон гордо шествовал по рынку, сопровождаемый слугой, а неподалеку необъятных размеров дама с десятками ключей на опоясывающей ее габаритную фигуру связке в сообществе с до смерти испуганным рабом громко торговалась с маленьким темнокожим человечком, продающим фаянсовую посуду.
Растерянная, с ощущением, что она грезит наяву и вступила на какую-то сказочную территорию, Элизабет медленно двигалась по рынку, минуя его различные секции. Она даже не подозревала о своей способности воспламенять воображение не одного десятка джентльменов. В это утро она была одета в платье из мягкого розового шелка, которое ненавязчиво подчеркивало стройность ее фигуры и тонкую талию, а затем мягкими фалдами грациозно ниспадало на ее красивые туфельки без каблуков. При ней был зонт из индийского муслина, красиво расшитый и украшенный перьями по краям. На ее маленьких ручках были перчатки, тоже розового цвета. Вся она была, как красивый и совершенный цветок.
Она прикрывалась от солнца зонтом, а ее прическу удерживала широкая шелковая лента; и хотя лицо ее было рассмотреть довольно трудно, тем не менее она заметила, что многие джентльмены пытались это сделать… Наградой им мог быть только взгляд ее фиалкового цвета глаз на миловидном личике, обрамленном непокорными прядями серебристых волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125