– Ты только послушай, Вильям! Бет пишет, что повстречала Энни Саксон. – И она стала громко читать вслух:
– «На прошлой неделе я встретила одну вашу соседку. Ты ведь говорила, что Эшланд находится неподалеку от поместья барона Саксона. Так вот, я повстречалась с юной Энни Саксон. Она очаровательная голубоглазая блондинка. В Лондоне сезон балов только начинается, но джентльмены уже называют ее несравненной. Бьюсь об заклад, она будет помолвлена еще до разгара сезона».
Отложив письмо, тетя испытующе взглянула на Николь:
– Ты знала, что Энни в Лондоне?
Николь вздохнула. Ее тетя всеми путями старалась приобщиться к высшему свету и была крайне раздражена, что двери многих известных домов, всегда любезно открытые перед Николь Эшфорд, были
закрыты для нее, Агаты Маркхэм.
Не желая выслушивать очередную теткину тираду о «кое-чьей» неблагодарности, Николь тихо ответила:
– Нет. Энни уже совсем взрослая, ей восемнадцать. С какой стати она будет делиться со мной своими планами? А почему она вас так заинтересовала?
Агата недовольно фыркнула:
– Я ожидала услышать не вопрос, а ответ. Вы забываетесь, мисс.
Вильям, раскрасневшийся от изрядной порции вина, принятой за обедом, вдруг вмешался:
– Ах, оставь, дорогая. Николь не сказала ничего дурного. Думаю, когда она станет старше, ей и самой будут интересны все эти светские сплетни.
Хотя Николь и была благодарна дяде за неожиданное заступничество, это нисколько не улучшило ее отношение к нему. Она опустила глаза и вознесла немую молитву, чтоб этот ужасный день поскорее кончился. Ей были ненавистны эти постоянные перепалки, возникавшие по пустякам. К тому же дядина благосклонность была ей столь же неприятна, как и придирчивость тети.
Агата, не удовлетворившись ходом разговора, буркнула:
– А я сомневаюсь! Она такая нелюдимая.
– Не преувеличивай, дорогая. Я уверен, что когда Николь станет выходить в свет, она переменится.
– Не станет она выходить в свет, – фыркнула Агата.
Николь вскинула голову и заметила предостерегающий взгляд, который Вильям бросил на жену.
– Это почему же? – недоуменно спросила она. Тетя пропустила ее вопрос мимо ушей.
– Ну ладно, хватит! Обед закончен. Чувствуя недосказанность, Николь настойчиво повторила:
– Почему я не буду выходить в свет? Агата удостоила ее откровенно недовольного взгляда и бросила в ответ:
– Потому что ты выйдешь замуж за Эдварда! Нет нужды спускать кучу денег на лондонские балы, чтобы подыскать тебе мужа. Все и так уже решено.
Николь онемела. Замуж за Эдварда! За зловредного сынка этих людей, самых нелюбимых ею?
– За Эдварда? – вскричала она. – Никогда! Вы, должно быть, с ума сошли, если думаете об этом всерьез!
Лицо Вильяма, и так красное от вина, побагровело от гнева.
– Послушай, девочка! У тебя огромное приданое, а мы твои единственные родственники. Мы не хотим, чтобы все пошло прахом. – И уже более спокойным голосом он продолжал:
– Если ты выйдешь за Эдварда, все устроится наилучшим образом. Мы будем спокойны за то, что состояние останется в семье. А охотников за приданым нам не надо.
– Да уж, хватит таких охотников, как вы! – воскликнула Николь. Она вскочила из-за стола, щеки ее залил румянец, глаза горели от гнева. – Вы забываете, что не имеете ко мне никакого отношения! Состояние, о котором вы беспокоитесь, принадлежит не вашей семье, а моей. – Николь повернулась и, проигнорировав гневные крики дяди, бросилась вон из комнаты, прочь из дома.
Она примчалась в конюшню и, тяжело дыша, прислонилась горячим лбом к нежно-прохладной шее своего коня. Увы, уже не только ее коня, потому что Вильям, не желавший тратиться на покупку лошади для Эдварда, распорядился, что тот может брать коня Николь, когда пожелает.
Максвелла ей подарил отец, подарил в день ее рождения, и Николь претило делить его с таким человеком, как Эдвард, который отвратительно обращался с бедным животным. Дрожащими пальцами она погладила глубокую рану, которую Эдвард оставил своими шпорами на конском боку. И почему он не выбрал другого коня!
Конечно, были и другие, но Максвелл был самым лучшим. К тому же дядя из соображений экономии распродал почти всех отцовских лошадей. Теперь в конюшне оставалось лишь несколько рабочих кляч. Максвелла тоже хотели продать, но Николь взбунтовалась и потребовала ответа, по какому праву распоряжаются ее имуществом. Дядя вынужден был отступить, поскольку не желал вдаваться в обсуждение, куда пошли деньги, вырученные от распродажи.
При звуке шагов Николь насторожилась и спряталась в тени. Ей не хотелось никого видеть. Она надеялась, что, кто бы это ни был, он сейчас уйдет. Однако следом послышались еще шаги, потом шепот и смех. Заинтригованная, она выглянула из своего укрытия и увидела Эдварда, который лежал на соломе рядом с их служанкой Эллен и шарил рукой у нее под юбкой. Николь встряхнула головой, не веря своим глазам.
– Ах, мистер Эдвард, что подумает мисс Николь, если вас сейчас увидит? – захихикала Эллен, раздвигая ноги и помогая Эдварду взгромоздиться на нее. Николь была уже не маленькая и понимала, чем они заняты. Она с отвращением отвернулась. Эдвард пробормотал:
– Малышка Николь будет вести себя так, как ей прикажут.
Николь, почувствовала дурноту. Но, поборов слабость, она закрыла глаза и дождалась, пока они закончат свою торопливую игру. Словно в полусне она расслышала, как Эдвард спросил:
– Сегодня вечером ты придешь ко мне в спальню?
Ответ Эллен не достиг слуха Николь. Но она и так услышала уже достаточно. Будто окаменевшая, она простояла там еще несколько минут, потом выскочила из конюшни и бросилась бежать в сторону парка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129