Так что я убрал флягу из-под
краника, снова нажал кнопку, и мои лишние полторы десятых ушли
прямиком в канализацию.
Прежде, чем сунуть жизняк обратно в карман, я прикинул, нет ли в
нем еще чего, кроме пяти жвачек. Вроде нет. Ну, а зажевать новый
приговор - дело святое, вроде добровольной повинности, тут
хочешь не хочешь, обязательно удолбаешься.
Только не один я такой, и опять же, декада на исходе. Толкнулся
в одну жвальню, в другую, всюду народу невпроворот. Ища, где бы
приткнуться, добрался до угловых турникетов и решил заглянуть в
припортовый квадрат, благо у меня туда служебный допуск.
Заведение на набережной забили до отказа флотские. Оставалось
попытать удачи в круглосуточной буфетной, что возле пакгаузов.
Авось там посвободнее, у портовиков пересменка еще не скоро.
Немного я постоял у парапета, глядя на заходящее солнце.
Дымчатая кромка океана перерезала багровый диск точно пополам.
Стояла тишь, ни ветерка. Лишь изредка из порта доносилось
приглушенное лязганье, да в жвальне бормотали вразнобой,
невнятно.
Года четыре назад, когда мне оформили проход через портовый
турникет, я увидел океан впервые. Просто никакими словами не
высказать, до чего это меня ошарашило. Конечно, в учебке его
изучают, но совсем с другой стороны. Очень много соленой воды,
семь восьмых планетной площади, то-се. Важнейший источник
пищевого сырья. Растительные культуры, породы животных, отлов,
забой, сбор и прочее. А оказалось, этот самый источник сырья -
такая красотища, что не оторваться. С тех пор я сюда зачастил,
хоть раз в декаду, но обязательно загляну. Ама никак не могла
понять, с чего у меня такая блажь. И сколько ей ни объяснял, все
без толку. Нет, пока его своими глазами не увидишь, никакие
рассказы не помогут.
Лучше бы про Аму не вспоминать, не травить душу. Потому что
сразу началось, пошло разматываться. Как она вчера уткнулась мне
лицом в грудь, и шепот расплывался по коже горячим пятном.
"Арчик, миленький, прости. Ты хороший, мне с тобой безумно
хорошо. Но я не могу. Не упрашивай, не могу. Как подумаю,
сколько тебе осталось..." Что тут скажешь. Нечего сказать.
Все-таки спросил:"Ты окончательно решила?" Она кивнула:"Вчера
взяла направление". Мы надолго примолкли, потом я собрался с
духом, осторожно отстранил ее и встал. "Коли так, прощай,
Глазастик". Она ни слова не промолвила, сидела, уперев
подбородок в коленки, смотрела на меня. Покуда живой, не забыть
ее взгляда. "Прощай",- повторил я, с треском застегивая молнию,
и шагнул к двери. Ама молчала.
Когда очутился на улице, такая чернуха меня взяла, удавиться
впору. Тут-то и попались под руку те парнишечки. Я шел через
проходняк, что возле продуктового, там пустые контейнеры
составлены в штабеля. Вижу, за штабелем, в углу, маленькая
потасовочка. Тихо так, без ругани, без воплей о помощи. Терпеть
не могу, когда двое на одного. Мне бы, дураку, гаркнуть,
припугнуть патрулем. Нет, ввязался, душу отвести захотел. И
осталось мне теперь жизни ровнехонько на один мордобой. Эх, все
тина, всему черта. Жвачка, милая жвачка, что б мы без тебя
делали, затыки грешные.
Добрался наконец я до буфетной и воспрянул: есть места.
Прямо-таки зубы зудели, так разбирала охота задуриться. Взял у
стойки все пять жвачек, уселся, зарядил сразу две и пошел
работать челюстью.
Порожний жизняк сунул в нагрудный карман, застегнул на все
кнопки. Чую, маленько меня повело. Подцепило. Легко стало,
вольготно. Начал потихоньку выскакивать. Первый скок пошел в
детство. Точней сказать, в мои незабвенные пятнадцать, когда
жизняк выдали. Только не обряд с хоровой бодягой-присягой, а то,
как шел потом домой, чуть ли не вприпрыжку, сам не свой от
радости. Взрослый, полноправный, наконец-то. Впереди уйма
времени, целых сорок пять. Может, и больше. Возьму да выучусь на
знатца или пробьюсь в попечители, тогда получу прибавку лет.
Весь мир - мой, жизнь только началась, делай, чего душе угодно.
Сам надзиратель квадрата поздравил, сказал:"Мечтайте и
добивайтесь." Захочешь, постараешься - всего добьешься. До чего
ж хорошо...
Тут пошел отскок, я обтер слюни, вывалил жвих в плевательницу,
прополоскал рот водой из фляжки. С двойной дозы, как всегда,
тащился прицеп, и я не стал спешить. Развалился в кресле
поудобнее, блаженствую.
Второе место за столиком занял какой-то чернявый тип. Он уселся,
пока я летал в отключке. На подбородке у него розовел рваный
шрам, видать, от кастета. Глаза его мне сразу не понравились -
наглые, щупающие.
- Чего пялишься? - спросил я сомлевшим голосом.
- Ничего. Лихо ты начал, сразу с двух.
- Жуй свое, без тебя разберусь.
Чернявый послушался, отщипнул половинку, закинул в жвальник.
А я слегка засмурнел. Думал, когда пойдет скок, увижу Аму. Не
вышло. Оно и к лучшему, зачем себя дразнить понапрасну. Значит,
поеду по маленькой, зато подольше. И я, благословясь, двинул
третью.
Мало-помалу стало теплеть, подсвечивать. Уперся затылком в
подголовник, таращусь в облупленный потолок. А он радужный,
сияющий, колышется. Эх, благодать. Век бы так просидел.
Потом чернявый прикололся, не знаю ли какого-то длинного Мепа,
больно уж личность моя знакома. Знать не знаю, говорю, а кличут
меня Арчик-Гвоздь, седьмое-восьмое, каюта 14, квадрат, наоборот,
М8, последние мои семь годиков долбаюсь, братишечка, и на все-то
я забил, окроме океана, который наш важнейший источник, одному
пожрать, другому полюбоваться, так-то.
Он тоже заморосил, Юхром его звать, дальше не разобрал, и вышли
мы с ним одногодки, а квадрат его наискосок от моего, ну, тут
грех не двинуться вместе;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60