Это нарушение неприкосновенности жилища и посягательство на частную собственность! Вы понимаете, что вы делаете?!
– Молчать! Когда ваш брат посягал на неприкосновенность личности несчастного, безвинно убиенного, он об этом не думал? Молчать!
Асадолла-мирза крикнул:
– Моменто, моменто! Он же вполне серьезно приписывает мне убийство этого ишака, провались тот пропадом вместе со своей неприкосновенностью!
И снова последовал окрик:
– Молчать!
Практикант Гиясабади, который, не обращая внимания на протесты присутствующих, отправился на поиски мотыги, вернулся и щелкнул каблуками:
– Докладываю: дверь сарая заперта!
Сыщик протянул руку к Маш-Касему:
– Ключ!
– Ей – богу, зачем мне врать… Ключ от этого сарая…
– Может, в ключе тоже пробки перегорели и его тоже отдали в починку?
– Нет, господин сыщик, нет! Зачем мне врать?! Этот ключ… то есть, доложу я вам, ключ этот… упал в бассейн… Как я ни старался багром его оттуда вытащить, не получилось.
Инспектор Теймур-хан с перекошенным лицом сверлил глазами Маш-Касема, а тот так же невозмутимо продолжал:
– Сами же знаете, ключ, он ведь махонький, его багром не подцепишь… Если хотите, я принесу лонг, Лонг – длинная набедренная повязка, которую иранцы надевают в бане.

пусть господин Гиясабади слазает в бассейн и его выудит… День нынче, как я погляжу, не больно жаркий, может, земляку моему…
– Молчать!.. Убийство, сокрытие трупа, оскорбление должностного лица и нанесение ему телесных повреждений при… – Внезапно сыщик замолк, а потом на цыпочках, подкрадываясь к самшиту, продолжил: –… при исполнении служебных обязанностей… насмешки и издевательство над служителем закона… Так, так! А вы что тут делаете?
Притаившийся за ветвями самшита отец был застигнут врасплох.
– Молчать!.. Что вы здесь делаете? Отвечайте! Быстро, немедленно, срочно, точно!
Дядюшка вздрогнул и с круглыми от удивления глазами наблюдал за этой сценой. Я невольно шагнул от Лейли к отцу.
Сыщик обошел самшит кругом и остановился лицом к лицу с отцом. Придвинувшись к отцу вплотную, он спросил:
– Почему за самшитом спрятались? Почему не подошли к нам? А? Отвечайте! Быстро, немедленно, срочно, точно!
– Потому что по эту сторону дерева я нахожусь на своей территории, а по ту сторону – владения людей, которые из-за пустякового имущественного спора с полным хладнокровием безжалостно убили ни в чем не повинного молодого человека! Да еще и разрубили его труп на куски, а потом закопали!
Дядюшка от ярости лишился дара речи, но я, даже стоя на внушительном расстоянии от него, слышал его учащенное дыхание.
– Вдруг Азиз ос-Салтане оглушительно разрыдалась и заголосила:
– Видит бог, глаза выплачу, убиваясь по муженьку моему ненаглядному, по телу его несчастному, на куски разрубленному, в сырую землю закопанному!
Асадолла-мирза, передразнивая ее, тоже слезливо запричитал:
– Видит бог, глаза выплачу, убиваясь по животу его толстому да жирному! За какие ж грехи не дали ему, несчастному, попировать на празднике по случаю его обрезания!
Сыщик заорал так, что все вздрогнули:
– Молчать! Это еще что за комедия!
Отец воспользовался общей паузой:
– Инспектор, как я уже вам говорил, у меня имеются важные и достоверные сведения об этом происшествии. Если вы позволите, я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз.
– Молчать! С глазу на глаз запрещено!
– Но, инспектор, ваша система мгновенного ошарашивания знаменита на весь город, и вы сами должны знать, что, если я дам показания в присутствии убийцы и соучастников преступления, это может помешать раскрытию истины.
Лесть сделала свое дело. Оглядев кучку людей, столпившихся возле шиповника и ожидающих авторитетного решения, сыщик приказал:
– До моего возвращения никто не имеет права уходить отсюда. Молчать! Практикант, карауль их здесь, пока я не приду!
Дядюшка, стараясь сохранять присутствие духа, сказал:
– Надеюсь, вы разрешите моей дочери вернуться в дом и пообедать?
– Пусть идет. Но из дому – ни шагу! Возможно, мне понадобится ее допросить.
По знаку дядюшки Лейли вернулась в дом. Я был рад, что она ушла, потому что мне не хотелось, чтобы ее невинные уши слышали все эти дурацкие истории.
Асадолла-мирза подбежал к моему отцу и закричал:
– Братец, всяким шуткам есть предел! Этот осел Дустали кутит у каких-нибудь своих подонков-приятелей, а тут не в шутку, а всерьез меня обвиняют в его убийстве! Жена у него сумасшедшая, а дочка и того хуже. Сделай же что-нибудь! Если у тебя спор с твоим шурином, то я-то тут при чем? Если ты или кто-то другой прервал рассказ аги непотребным звуком, то мне до этого какое дело?! Ханум хотела сделать своему мужу обрезание, но мне что до того?! Ты же знаешь, что я тут ни в чем не виноват!
Не глядя ему в глаза, отец покачал головой!
– Я ничего не знаю… Где Дустали и кто его убил – мне не известно. Все, что знаю, сообщу господину инспектору Теймур-хану. Он в этой области специалист, сам выводы и сделает. Справедливость должна восторжествовать. Разве не так, господин инспектор? – И отец двинулся вслед за сыщиком.
Азиз ос-Салтане, чтобы придать своей истории пущую убедительность, присела на корточки возле куста шиповника и, воткнув палец в то место, где, по ее утверждениям, закопали тело ее мужа, читала заупокойную молитву. Сыщик окликнул ее:
– Ханум, вы тоже идите со мной!
Я увязался следом, но у гостиной сыщик прогнал меня прочь.
Собираясь вернуться к кусту шиповника, я заметил, что дядюшка и Асадолла-мирза сидят в беседке и о чем-то тихонько разговаривают. Неподалеку от них Маш-Касем беседовал с помощником сыщика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158