Ведь ясно, что это только обострит положение… Впрочем… Ладно, потерпи немного, я сегодня обдумаю хорошенько, что из этого получится.
В тот же вечер Асадолла-мирза разыскал меня.
– Дядя Асадолла, вы что-нибудь придумали? Есть выход?
– К сожалению, говорить с дядюшкой о твоем романе с Лейли решительно бесполезно. Я ведь предупреждал, что, стоит затронуть эту тему – делу конец. Я специально приходил, чтобы поговорить с ним о тебе, но положение очень и очень скверное.
– Что он сказал, дядя Асадолла? Прошу вас, не скрывайте от меня!
Немного поколебавшись, Асадолла-мирза ответил:
– Лучше, пожалуй, тебе знать, чтобы не питать напрасных надежд… Когда речь зашла о тебе, он заметил только: «Волчонок станет взрослым волком. Как ни воспитывай – без толку!»
– А вы что ответили, дядя Асадолла?
– Моменто, ты, видно, рассчитывал, что после этого я открою ему цель своего визита? Мол, пришел сватать вашу дочь за волчонка?.. Я теперь вот чего опасаюсь: когда он мне стишки читал, приперся Дустали-хан и все слышал. Боюсь, что он доведет это до сведения твоего отца и добавит к нашим затруднениям еще одно, Короче говоря, положение может ухудшиться.
– Куда же еще хуже, дядя Асадолла?
– А вот увидишь. Если только эти слова дойдут до твоего отца, не пройдет и двух часов, а уж он исхитрится как-нибудь оповестить дядюшку о ссылке этих деятелей в Арак. Вот тут-то и сыграют срочным порядком свадебку.
– А вы скажите Дустали-хану, чтоб не поднимал шума.
– То ли ты еще ребенок, то ли не понимаешь всей гнусности нрава Дустали-хама… Что бы я ему ни говорил, только хуже получится, а так все же есть надежда, что господь вразумит его и он попридержит свой мерзкий язык… На всякий случай ты пока разрабатывай версию Лжесанфранциско, а там посмотрим, что получится.
Растерянный и встревоженный, я расстался с Асадолла-мирзой. Опасения, которые он заронил мне в душу, мучили меня невыносимо. Что будет, если слова дядюшки действительно дойдут до отца и он выложит ему обстоятельства ссылки тех людей в Арак?
Тревога моя оказалась не напрасной. Я думаю, сплетник Дустали-хан сделал свое дело, потому что на следующий вечер, во время ужина у дяди Полковника, куда были приглашены дядюшка Наполеон и несколько человек ближайших родственников, нежданно-негаданно появилась Фаррохлега-ханум. Как всегда, она была с ног до головы облачена в черное.
– Низкий поклон вам всем… О-о, да тут цвет общества! А я вечером ходила на поминки по мужу Монир-ханум… Возвращалась оттуда, дай, думаю, зайду проведаю.
В комнате стало тихо. Шамсали-мирза, недавно вернувшийся из Хамадана, руководствуясь собственными представлениями о поддержании разговора, спросил:
– Кто это Монир-ханум?
– Монир-ханум – дочь Этемада оль-Мамалека… Бедняжке эти дни так тяжело… Муж ее – еще и не старый совсем – вернулся домой из министерства, пошел руки помыть да прямо около крана и упал замертво! Пока за доктором послали, он уж, прости господи, скончался. Сегодня на поминках говорили, что удар-то его хватил из-за этой истории с зятем…
– А что случилось с его зятем?
– Ну уж это-то вы должны знать… Зятя несколько дней назад вместе со всеми англичане арестовали и увезли. Говорят, в Арак сослали….
Вдруг раздался хриплый голос дядюшки Наполеона:
– Англичане? Почему?
Асадолла-мирза засуетился, пытаясь отвлечь внимание собравшихся от опасной темы, но дядюшка воскликнул;
– Подожди-ка, Асадолла! Вы, ханум, сказали, что англичане арестовали какую-то группу?
– Да, и среди них несчастного зятя Этемада. Жена, бедняжка, ничегошеньки о нем не знает.
Я в ужасе следил за разливавшейся по лицу дядюшки бледностью. Возможно, не все поняли причину дядюшкиного волнения, но кое-кто знал наверняка, а еще кое-кто догадывался.
Несколько мгновений стояло молчание. Только дядюшка бормотал:
– Англичане… англичане… приступили к делу, значит…
Внезапно он вскочил и крикнул:
– Касем… Касем! Пошли домой.
И, не обращая внимания на протестующие возгласы собравшихся, вышел из гостиной.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Дядя Полковник побежал вслед за дядюшкой Наполеоном. Собравшиеся удивленно переглядывались. Асадолла-мирза испытующе смотрел на отца, но тот держался вполне спокойно.
Наконец Фаррохлега-ханум сказала:
– Я не поняла, с чего это ага тан разволновался? Ведь муж Монир-ханум и его зять ему совершенно чужие!
Асадолла-мирза сердито покосился на нее, потом, стараясь скрыть раздражение, проговорил:
– Нет, ага волнуется из-за несчастного Мансура ос-Салтане. Знаете, это дядя Дустали-хана.
– А разве с дядей Дустали-хана случилось что?
– Да неужели вы, ханум, не в курсе? Уж так он, прости его господь, страдал…
Глаза Фаррохлега-ханум, почуявшей поминальную тризну, алчно блеснули:
– Ах ты боже мой! Как же это, я не слыхала? Когда он отмучился-то? А поминать где будут?
– Да пока не решили, где поминки устроить, он ведь только сегодня скончался.
– Надо же, горе какое! А я совершенно ничего не знала…
– Моменто, я полагаю, хорошо бы вам утешить Дустали-хана.
– Жалко, что час поздний, а то бы я…
– Да что вы, сейчас совсем не поздно, – заверил ее Асадолла-мирза, – я, как раз когда сюда шел, видел, что Дустали-хан только что вернулся домой.
Фаррохлега-ханум заколебалась, а Асадолла-мирза продолжал:
– При той дружбе, которую ваша матушка питала к покойному, я думал, что вы-то уж непременно будете у его смертного одра.
Фаррохлега-ханум решительно встала:
– Да, вы правы, некрасиво получилось. Я сейчас же загляну к Дустали-хану и Азиз ос-Салтане…
Когда Фаррохлега-ханум выкатилась, присутствующие, которые с большим интересом наблюдали, как Асадолла-мирза фабриковал свою новость, облегченно вздохнули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158