Рев дяди Полковника перекрыл все прочие крики:
– Что случилось, Пури? Что тут за грохот?!
– Этот выродок гранату в наш дом бросил.
Я тотчас начал оправдываться:
– Клянусь здоровьем отца, жизнью вашей, дядя, клянусь, если бы это я…
Полковник, оттолкнув Пури, сам вцепился мне в горло:
– Признавайся, паршивая тварь, поганец!
– Клянусь вашей жизнью… отцом клянусь… Я услышал шум и выскочил на крышу поглядеть… Поскользнулся там…
В отчаянии я смотрел на дверь: я надеялся, что Маш-Касем или Асадолла-мирза прибегут меня спасать, но никого не было. Дядя Полковник, продолжая сдавливать мне шею, опять зарычал:
– Вот я сейчас набью тебе на ноги колодки да всыплю палок по пяткам, так что ногти с пальцев сойдут, а потом еще и в тюрьму брошу… Пури, ну-ка, дай мне розгу!
Пури с готовностью сломал ветку с дерева и подал ему. Я всячески пытался освободиться, но прежде чем первый удар обрушился на меня, от дверей раздался голос:
– Руки прочь!
Все замерли, а я от страха прямо к месту прирос: на пороге появился дядюшка Наполеон. Из-под складок его абы мрачно сверкало дуло пистолета, который он сжимал в руке. К счастью, рядом с дядюшкой показалось добродушное лицо Маш-Касема, с болтавшейся за плечом двустволкой.
Дядя Полковник и Пури начали было жаловаться ему, но дядюшка Наполеон оборвал их:
– Вы что – совсем одурели?! В такой опасный момент, вместо того, чтобы укреплять оборону, вы всем скопом навалились на ребенка!
– Дядечка, этот безродный пащенок забросал дом гранатами… Хотел меня убить!
– Молчать! И у глупости есть предел… Вы столько времени впустую потеряли, что истинный виновник этого покушения уж до дому добрался!
Пока продолжался этот диалог, Маш-Касем с винтовкой на плече ходил взад-вперед по двору, присматриваясь, Он обследовал заднюю стену дома дяди Полковника, выходившую на узкую улочку, и пробормотал:
– Вот проклятые! Либо с этой улицы швырнули… Либо с иростата.
Все повернулись к нему. Маш-Касем, как бы разговаривая сам с собой, но уже в полный голос, продолжал:
– Я вроде бы слыхал, иростат гудел недавно… Ох, погуби господь этих англичанов!..
Все сразу зашумели, запротестовали – особенно дядя Полковник и Пури:
– Опять англичане?! Глупости болтаешь, Маш-Касем, начинается снова…
Дядюшка Наполеон несколько мгновений молчал. Ему было трудно освоиться с мыслью, что бред про англичан приписывают не ему. Но потом он взорвался:
– Да, англичане… англичане! Вы воображаете, что вражда между мною и англичанами шуточки… Я, значит, спятил… Все это сказки одни… Я, значит, вздор несу… Вы меня в могилу вгоните!.. Я ни днем, ни ночью глаз не смыкаю, стараюсь вас защитить от происков англичан, я рискую своей жизнью, своей, честью и добрым именем. Какие еще доказательства нужны?.. Недостаточно разве, что в наш дом бомбу бросили – то ли с улицы, то ли с самолета, то ли черт их знает откуда?.. Как мне вам, олухам, растолковать? Господи, пошли мне смерть, избавь от родни от этой!
Вид у дядюшки был ужасающий. Все тело его сотрясала дрожь. Он прижал руку ко лбу, прислонился к стене и медленно сполз на землю. Глаза его закатились, пистолет выпал из рук.
Маш-Касем подбежал к дядюшке. Возможно, для того, чтобы освободить меня из рук мучителей, он завопил:
– Вай, отец родимый! Убили!! Кругом родни полно, зачем было англичанам его-то убивать?!
– Я совершенно уверен, во всем этот поганец виноват, – заявил Пури. – Я на этом настаиваю.
Маш-Касем, который кинулся растирать дядюшке плечи, при этих словах резко выпрямился, направил дуло двустволки прямо на Пури и заорал:
– Вы агу убили… Всех вас сейчас перестреляю! Господи, прости мне грехи мои, другого выхода нет!.. Читайте предсмертную молитву!
Пури, дядя Полковник и все остальные побледнели. Не сводя глаз с винтовки, они попятились, лепеча при этом:
– Маш… Маш-Касем… Голубчик… ты… с ума-то не сходи…
Я отлично знал, что Маш-Касем не умеет даже взвести курок, кроме того, почти не было сомнений, что ружье не заряжено, но все-таки и мне стало как-то беспокойно. Но тут наконец от ворот послышался возглас:
– Моменто, моменто, моментиссимо!
Асадолла-мирза, высоко подняв брови в знак удивления, входил во двор. Тотчас раздался вопль Пури:
– Помогите, дядя Асадолла! Маш-Касем нас убить хочет!
– Браво, Маш-Касем! Я и не знал, что ты на людей охотишься!
Но Маш-Касем не дал ему договорить.
– Они моего господина прикончили, я им отомстить должен, – заорал он. – Все до единой пули в них выпущу, а последнюю – в себя!..
Асадолла-мирза начал старательно пересчитывать присутствующих:
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, со мной – восемь… Маш-Касем, в двустволке столько пуль нету, чтобы их всех перестрелять! Да еще чтобы на тебя хватило… Ладно, довольно шутить, скажи-ка, что случилось? Кто покушался на твоего господина?
– Ей-богу, зачем врать? До могилы-то – ать! ать!.. – прокричал Маш-Касем. – Я должен их всех порешить, потому как они господина моего убили!
– Ладно, прости ты их… Этот парень – осел безмозглый, он ошибся… Что?.. Что ты сказал? Господина ли?.. Где ага?! Что с ним?!
Тут только его взгляд упал на неподвижное тело дядюшки Наполеона. Он кинулся к нему:
– Так ты вместо того, чтобы за врачом бежать и за лекарством, отмщением занялся?.. Ага! Что с вами?
Опустившись на землю, Асадолла-мирза захлопотал возле дядюшки, Маш-Касем, закинув винтовку за спину, бросился помогать ему.
– Да что же произошло? – с беспокойством спрашивал Асадолла-мирза. – Маш-Касем, подай ту циновку, подстелим ее… Эй, мальчик, беги в соседний дом, принеси пузырек с нашатырем… Да живо!
Волнение Асадолла-мирзы заразило всех, все забегали, засуетились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158