Они уже почти достигли дворца-музея, когда оттуда послышались ужасные крики.
Глава 6
Пис и Эспрессо бросились внутрь палаццо. Лейтенант на ходу расчехлял пистолет и рацию.
– Что? Что такое? – выкрикнул он, когда они повернули в коридор и увидели толпу над распростертым телом Муссолини. – Кто кричал?
– Это я кричала, сеньор лейтенант. – ответила бледная как полотно Персефона Белуччи. – Мы только что проводили ректальный анализ тела – и обнаружили вот эту записку!
Дрожащими руками она подала профессору Пису клочок пергамента, свернутый в рулончик.
Пис развернул его и прочел:
«Дама! Мне ж и кал – дело!»
– Он как будто знал, что именно я найду эту записку! – взволнованно воскликнула сеньорина Белуччи.
– Загадочная вещь. – покачал головой за плечом у Писа капитан Капуччино. – Что бы это значило, а?
Глава 7
Обхватив голову руками, профессор Пис сел на корточки рядом с трупом.
– Кал – дело… – пробормотал он. – Кал – дело… Возможно, он намекает на какое-то произведение искусства, связанное с калом?
Директор музея пожал плечами:
– Откровенно говоря, в итальянской живописи я не припоминаю таких мотивов. Вот у новых голландцев, в особенности у известного сюррелиста Джерри Босха, эта тема задевалась… Кажется – в одном из его триптихов фигурировал Люцифер, пожирающий грешников и извергающий их в ад. Но какое отношение наш музей может иметь к Босху? Ведь Джанфранко занимался в основном фресками Микеланджело…
– Босх имеет ко вам очень большое отношение. – наставительно произнес Пис. – Ведь известно, что Джерри Босх входил в тайное «общество Лебедя», а в его полотнах зашифрована жесткая критика католической церкви. Точно такой же жесткой критике подвергал официальную доктрину Ватикана и Лоренцо Медичи. А музей ваш стоит на той же площади, на которой Медичи провел свой знаменитый антиклерикальный перфоманс с золотой иглой и верблюдом – в поддержку свободного предпринимательства и сексуальных меньшинств! Да! Вот и еще одна зацепка. Известно, что Босх был тайным гомосексуалистом. Я припоминаю большую работу исследователей Бэйджента и Ли «Семя и фаллос», в которой они доказательно разрабатывают гомосексуальные послания босховских полотен.
– Так значит, Джанфранко хотел указать нам на Босха? – спросила Моника.
– Именно! Не зря же он упоминает «кал» и «дело». Известно, что гомосексуалисты делают любовь через анус. Посмотрите: текст этой записки – очевидный отказ женщине и признание в гомосексуальности!
Воцарилось молчание. Некоторое время все пытались переварить тот водопад информации, который обрушил на них Эйб Пис. Потом капитан Капуччино, прокашлявшись, поинтересовался:
– Стало быть, надо найти эту картину… Где она находится?
– В Брюгге. – ответил Пис. – Это недалеко, в Голландии, рядом с Англией.
– Мы отправимся туда тотчас же! – воскликнул капитан. – Эй, ребята! Прикройте этого парня чем-нибудь. А то что он тут валяется голый, как Адам до грехопадения…
– ЧТО?!!! – завопил вдруг Пис, отчего Персефона Белуччи уронила очки, а доктор Ламборджини подскочил на месте. – Адам?!! Вы сказали Адам?
Глава 8
Высоченного роста рыжий человек шел по улице, шаг за шагом удаляясь от музея Медичи. На его лице играла улыбка. Человек поработал хорошо, он знал это. Он поработал хорошо и сейчас получит свою награду.
За долгие годы дисциплины он приучил себя к воздержанию. Но сейчас… Сейчас можно сделать небольшое послабление. Можно расслабиться и поддаться затягивающей, чарующей страсти… Осталось только выбрать объект.
Он свернул с шумного проспекта на малозаметную улочку, на краю которой прилепилась к тротуару тележка с балдахином. На стульчике рядом с тележкой скучала хорошенькая девочка лет тринадцати, с фиксой на зубах, в белых гольфиках, с двумя хвостиками по бокам головы, прихваченными большими белыми бантами, в белой блузке и клетчатой юбочке. В одной руке она держала «чупа-чупс», а в другой – очищенный сверху, но не надкусанный банан.
Когда рыжий убийца подошел ближе, он вдохнул обеими ноздрями пленительный запах и как рявкнет!…
Глава 9
– Ну да. Я сказал «Адам». – ответил капитан Капуччино. – А что? Такой, знаете ли, был голый мужик. Наш с вами общий родственник.
Но Эйб Пис уже снова обхватил голову руками и принялся бегать вокруг трупа, бормоча: «Адам… Адам… специалист по фрескам Микеланджело… Голый… В странной позе… Совсем как на фреске Микеланджело „Адам“… И в той же позе, вот что странно… Казалось бы, что-то вырисовывается… Но нет… Ведь тогда при чем тут кал? Нет, ничего не получается. Без кала никак не выходит…»
– Простите, профессор – что у вас не выходит?! – полюбопытствовал лейтенант Эспрессо.
– Ничего не выходит! – воскликнул Пис. – Без кала у меня не выходит ни-че-го!
– Ну, это у всех так. – успокаивающе заметил лейтенант.
Тут Пис, нарезающий уже тридцатый круг по залу, почувствовал, как на его плечо легла легкая сексуальная рука. Он остановился как вкопанный и посмотрел в прохладные глаза Персефоны.
– Профессор. – сказала она, глядя на него с догадкой в голосе. – А что если… Если это шифр? Если эта фраза зашифрована?
Пис только фыркнул.
– Тогда объясните мне, сеньорина, как во фразе «Дама! Мне ж и кал – дело!» может быть зашифрован «Адам» Микеланджело? А?
– Ну… – смутилась Белуччи. – Откровенно говоря, не знаю. Но есть же всякие способы затуманить истинный смысл фразы. Мне все-таки кажется, что нечто общее в этом есть.
В этот момент на поясе у лейтенанта Эспрессо ожила рация. Он поднял ее к уху, произнес Va bene и отключил. Подняв глаза на стоящих вокруг, лейтенант счел нужным пояснить:
1 2 3 4 5 6