Одетый в новый синий комбинезон с рацией на поясе, Джефф внимательно вглядывался в происходившее за кулисами.
— Сверху декорации вовсе не кажутся живыми, как из зала, — заметила Викки. — Почему такая разница в восприятии?
— Все дело в освещении и в зеркальном эффекте, дорогая, — с важным видом объяснил Джефф. — А ты неплохо выглядишь!
Он скользнул одобрительным взглядом по ее фигурке, казавшейся особенно привлекательной в наряде французской горничной, который состоял из короткой юбочки, черных чулок с подвязками, туфель на шпильках, фартука и корсажа.
Воровато оглядевшись по сторонам и убедившись, что их никто не видит, Джефф обнял Викки и залез к ней под юбку, где быстро нащупал нужное местечко и стал водить по нему пальцем.
— Прекрати! Вот-вот поднимут занавес! — воскликнула Викки.
Джефф поцеловал ее в губы и, прижимаясь напрягшимся членом к ее увлажнившейся промежности, промолвил, глядя ей в глаза:
— Послушай, а почему бы нам не пожениться? Чем мы хуже других? Будешь жить со мной в деревне. Тебе понравится!
— Ты делаешь мне предложение? — спросила Викки, хлопая ресницами. — А как же моя актерская карьера?
— Ты не хочешь обменять ее на наше супружеское счастье? — просунув язык ей в ухо, спросил Джефф.
Викки едва не расплакалась, как тогда на пляже, после их первого соития, принесшего ей восхитительную радость. «Нет, — говорила она себе, — нельзя повторять старые ошибки! Я чересчур чувствительна и романтична! Пора стать серьезной и позаботиться о своей карьере. Но как же совместить ее с любовью?» Джефф ей нравился, но говорить сейчас с ним серьезно не хотелось. Она высвободилась из его объятий и, одернув юбку, сказала:
— Мне нужно идти, скоро мой выход.
— Хорошо, увидимся после репетиции! — улыбнувшись, сказал Джефф и добавил:
— К черту, милая!
Он знал, как суеверны артисты, и не стал желать ей удачи: в театре это не принято, как и свистеть за кулисами — последнее непременно предвещает полный провал.
Спустя несколько часов вся труппа собралась в Зеленой комнате на производственное совещание. Вид у актеров был унылый, генеральная репетиция прошла даже хуже, чем предполагала Кейзия.
— Молодцы! — воскликнул неунывающий Джерард, мало похожий на того тирана, которым он казался всем еще недавно, когда орал на артистов и понукал рабочих сцены, заставляя их работать до изнеможения. — Уверен, что завтра вечером, на премьере, все будет столь же чудесно, сколь отвратительно все было сегодня на репетиции. Таков закон театра. Предлагаю всем не думать о завтрашнем спектакле, забыться, напиться, перетрахаться, на худой конец — искупаться в море. Только не думайте о «Синей Бороде»! Между прочим, все билеты раскуплены на месяц вперед благодаря умело распространенным мной слухам и рекламе. Так что не переживайте, деньги вы все равно получите. А в следующем месяце мы выступаем на сцене роксбургского театра.
Ричард, потягивая смесь джина с тоником из высокого бокала, заметил:
— Что ж, после провинции и эта сцена сгодится. Нам предстоит изнурительный марафон гастролей. Возможно, на какое-то время я отлучусь, у меня контракт с одной телевизионной студией.
Зеленая комната была декорирована причудливой лепниной и настенной живописью, пол устлан красным ковром, стулья сверкали позолотой, во всем ощущался стиль пышной эдвардианской эпохи. Работал буфет, обслуживая артистов, бойкий буфетчик не забывал флиртовать с танцовщицами кордебалета.
На душе у Кейзии, как ни странно, стало легко и спокойно. Ей все больше нравился и творческий коллектив, и театр, в котором ей предстояло работать. Она чувствовала себя уютно в этой старомодной обстановке, среди таких ее непременных атрибутов, как хрустальные люстры в фойе, зеркала в позолоченных рамах, удобные плюшевые кресла в ложах и малиновые бархатные занавеси в тон занавесу на сцене.
Кейзия смирилась с мыслью, что играла отвратительно. Дважды она забывала текст, и ей подсказывал суфлер. Мало того, она зацепилась за гвоздь, порвала белое платье в первом же акте. А исполняя с Антоном па-де-де, она потеряла туфлю. Напасти преследовали ее на каждом шагу. Несомненно, она жалкая недоучка и самонадеянная бездарность, не достойная даже приближаться к сцене. Что ж, значит, такова ее жалкая участь!
— Выпей это залпом, крошка, — сказал Ричард, протягивая ей бокал. — И пошли покатаемся на мотоцикле. Быстрая езда и свежий ветер прекрасно успокаивают расшалившиеся нервы.
Кейзия благодарно улыбнулась, до глубины души тронутая его вниманием и заботой, и с радостью приняла предложение проветриться. Ей вдруг стало страшно и душно, она больше не могла спокойно смотреть на артистов, которые, хотя и переспали друг с другом, готовы были перегрызть сопернику глотку из-за престижной роли, позабыв о том, что провели эту ночь в одной постели. В этой атмосфере коварства и притворства суровый на вид Ричард казался ей милым плюшевым медвежонком.
В ожидании Кейзии Ричард присел на сиденье «харлея» и, вытянув ноги, скрестил их в лодыжках. Из-под его кожаных штанов выпирала мошонка, а неунывающий петушок подпирал головкой пупок. Он довольно похлопал ладонью по гладкому бензобаку и улыбнулся: «харлей» был голубой мечтой его юности, и он гордился, что наконец-то осуществил ее. Эту мечту он лелеял в трудные, голодные студенческие годы и не утратил в период своего становления в качестве профессионального актера.
Он не гнушался никакой работы, следуя семейной традиции, участвовал в пантомимах, фарсах, балаганных спектаклях, но к своим тридцати шести годам добился успеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57