Его глаза, прежде такие живые, были затуманены усталостью, плечи согнулись, словно на них навалилась огромная тяжесть.
– Утер-Пендрагон захватил Лот, – продолжал он, – но, я полагаю, тебе об этом уже известно. На сей раз регент оказался прав. Если бы вы не бежали оттуда, вы оба были бы сейчас в его руках, и все было бы потеряно.
Игрейна с трудом сдержала ироничную усмешку «Но, святой отец, все уже потеряно…»
– Он словно ветер, перегоняющий песчаные дюны, – прошептал Илльтуд, глядя на огонь. – За его победами стоит какая-то сверхъестественная сила, которой никто не может противостоять. Я не знаю, кто смог бы остановить его.
Он бросил на нее вопросительный взгляд, но Игрейна не отвечала. В глазах Илльтуда был суеверный страх – то же самое выражение она видела раньше в лихорадочно блуждающем взгляде Горлуа и всех остальных, кто последовал за ними сюда, на край света… Но в них также был вопрос и даже не вполне сформулированная просьба, на которые она отказывалась отвечать. Чуть поколебавшись, Игрейна взяла священника за обе руки, чтобы заставить посмотреть ей прямо в лицо.
– Ничто не может остановить его, святой отец… Утер теперь не просто человек, и вы это знаете… Он стал кем-то другим. Кем-то вроде…
Она замолчала, но Илльтуд договорил слова, которые она не осмеливалась произнести:
– Кем-то вроде бога, не так ли? Ты тоже так думаешь, как и все остальные?
Тут Моргауза очень кстати расчихалась, что дало королеве повод не отвечать на вопрос. Игрейна встала и, подойдя к кормилице, взяла дочь у нее из рук и прижала к себе. Та протянула пухлую ручку и схватила одну из длинных белокурых прядей материнских волос, и эта игра, которая уже вошла у них в привычку, согрела сердце Игрейны.
– У меня нет никого, кроме нее, – сказала Игрейна, медленно возвращаясь к Илльтуду. – Если с ней что-то случится, если она замерзнет здесь от холода или Утер придет сюда и разрушит Тентажель, у меня ничего не останется. Помогите нам бежать. Утер не причинит мне вреда. Он защитит нас.
– Но…
Аббат запнулся, подыскивая нужные слова, сбитый с толку этой неожиданной просьбой.
– Но ведь ты королева! Если ты предашь себя в его власть, ты перестанешь ею быть!
Глаза Игрейны вспыхнули, и ей пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы обуздать закипающий в ней гнев. «Королева чего? Этого жалкого замка, открытого всем ветрам, этих трусов и беглецов, не осмелившихся противостоять Утеру?»
– Я повиновалась вам, святой отец, – произнесла она немного более резко, чем хотела, – когда вы велели мне выйти замуж за Горлуа. Если бы я отказалась, меня бы сейчас здесь не было!
– Если бы ты отказалась, ты бы умерла, Игрейна, – прошептал аббат.
– Что ж, иногда мне кажется, что так было бы лучше для меня!
Она резко отвернулась, чтобы аббат не заметил ее выступивших от гнева слез и дрожащих губ. Один Бог знает, как часто она думала о смерти, о небытии, которое прервало бы ее позорное существование. Но сегодня она в глубине души чувствовала, что лжет. Теперь у нее была Моргауза, и это была причина, чтобы жить, побеждающая ее стыд и отчаяние.
– Илльтуд, почему вы это сделали? – прошептала она. – Почему уговаривали меня выйти замуж за него?
Аббат вздрогнул, придя в замешательство от ее прямого вопроса, но решил ответить столь же откровенно.
– Потому что я обманывался.
Игрейна продолжала стоять к нему спиной, слегка покачивая колыбельку Моргаузы.
– Я обманывался, и сир Горлуа меня обманул. Я поддался тщеславию, и Господь наказал меня. Я думал, что смогу обратить Горлуа в истинную веру, открыть ему Божью любовь, но я просчитался. Он всего лишь воспользовался мной.
Илльтуд вспомнил о поспешной свадьбе и снова увидел ускользающий взгляд епископа Бедвина, которого угнетала фальшь венчальной церемонии. Но теперь Бедвин был мертв… Нет, искать убежища в могиле бессмысленно… Особенно для Игрейны.
– Бог отвернулся от нас, потому что мы оскорбили его, – сказал он. – Эта фальшивая свадьба, фальшивое обращение в христианскую веру, фальшивый король… Но никто не сможет обмануть Господа. Он все видит и все знает, и проницает сердце человеческое сквозь притворство и ложь…
Игрейна невольно обернулась к аббату, чей голос теперь звучал во всю мощь.
– Но ничего так и не изменилось, Игрейна! Этой стране по-прежнему нужен король!
– Проклятье! Я – король!
Голос Горлуа, резкий и хриплый, заставил обоих вздрогнуть. Закутанный в плащ, блестевший от растаявшего снега, сверкая единственным, налитым кровью глазом, он машинально протянул руку к поясу, но, вспомнив, что безоружен, схватил тяжелый табурет, бросился к аббату и, прежде чем тот успел сделать малейший жест, изо всех сил ударил его в лицо. Илльтуд рухнул к ногам Игрейны.
Горлуа снова занес табурет, чтобы ударить, но Игрейна так резко бросилась к нему, что Моргауза у нее на руках закричала.
– Если ты его убьешь, ты сгоришь в аду! – закричала она.
Горлуа с неприкрытой ненавистью посмотрел на обеих – Игрейну и ее дочь, эту бесполезную девчонку, которая никогда не станет править. Почему королева не родила ему сына, чтобы весь его род прочно укрепился на троне Логра!
– В аду, говоришь?
Он презрительно фыркнул, но опустил руку и швырнул табурет на пол. Затем подошел к ней вплотную, и она почувствовала, что от него разит вином. Резким движением он набросил свой плащ на них обоих и, лихорадочно прижимаясь губами к щеке Игрейны, прошептал:
– В аду будут гореть только те, кто в него верит. А я не верю ни во что, кроме себя!
– Но недостаточно, чтобы противостоять Утеру!
Лицо Горлуа побледнело так сильно, что стало одного цвета с его волосами и бородой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71