Пока я вожусь с ремнями, Валька закрепляет на крыше один конец спускового фала, а другой конец сбрасывает вниз. Еще мгновение, и вот он уже скользит к земле по свисающему с крыши капроновому канату. Я мысленно заставляю себя не торопиться. Это очень трудно, если знаешь, что твой соперник обходит тебя. Но вот и мой фал закреплен на крыше. Я бросаю вниз остальную часть бухты и сам прыгаю следом за ней. Короткий свист ветра в ушах, скольжение по канату, и вот мои ноги уже бьют в раскисшую от подтаявшего снега землю. Теперь освободиться от ремней обвязки – и вперед.
Без бухты капронового каната за плечами и пяти килограммов высотной экипировки бежать ощутимо легче. Чтобы догнать вырвавшегося вперед Валентина, я максимально увеличиваю темп, и на стрельбище мы прибегаем практически одновременно. Теперь снова не спешить. Промахи – это лишние секунды, которых как раз может не хватить. Я выдергиваю из ствола автомата тряпочную затычку (остается только надеяться, что она защитила канал ствола от попадания снега и прочей грязи) и плюхаюсь на живот на огневом рубеже. Своего соперника я не вижу. Его огневую позицию, как и сектор стрельбы, закрывает от меня протянувшаяся через стрельбище железобетонная стена, окруженная земляным валом. Но я уверен: Валька в этот момент делает то же самое. Прочь! Все посторонние мысли в сторону, надо сосредоточиться на мишенях. Всего их пять, только поднимаются они не все сразу, а по очереди. В какой последовательности, неизвестно. Стоят тоже ограниченное, но неизвестное мне время. Сначала возникает силуэт пулеметного расчета на четырехстах метрах и ростовая фигура на семисот. Короткая очередь по пулеметному расчету – мишень сразу ложится, значит, я попал, и огонь по ростовой фигуре. Три выстрела, еще два, мишень легла. И тут же появляется еще силуэт, всего в ста метрах от меня, но не на открытом пространстве, а за снежным валом. Длинную очередь по третьей мишени, чтобы наверняка пробить снежный занос. Есть попадание! Мишень ложится на землю. Еще две мишени – последние. Пулеметный расчет на семистах метрах и мишень на четырехстах. Две очереди по ближней, две по дальней. «Пулеметчиков» я поразил, а вот последнюю… Она легла одновременно с моей второй очередью. Что это: попадание или просто закончилось отведенное для стрельбы время? Непораженная мишень поднимется снова через тридцать секунд. Ждать или понадеяться на предыдущую попытку? Эх! Знать бы, что сейчас делает Валька: ждет на огневом рубеже или вовсю несется к финишу? Оставить непораженную мишень – стопроцентный проигрыш. Но и опоздание к финальному спаррингу более чем на тридцать секунд тоже является проигрышем. А Валька меня опережает, значит, ждать нельзя.
Я вскакиваю на ноги и с огневого рубежа ныряю в проложенный под стрельбищем подземный лабиринт. В отличие от «паутины» в нем нет сигнальных мин-ловушек, но пройти его не менее сложно, так как лабиринт изобилует тупиками и поворотами, а передвигаться в нем приходится в полной темноте, да еще низко нагнувшись, так как высота подземных ходов не превышает одного метра. Я бегу по прямой, пока вытянутой вперед рукой не упираюсь в стену. Здесь туннель расходится в двух направлениях. Я выбираю правое и через тридцать метров вновь натыкаюсь на стену. Возвращаться?! Но что-то заставляет меня осмотреться, точнее, ощупать окружающие стены. Так и есть! В тупике имеется выход, но… ведет он назад. Все же решаюсь свернуть в него. Вскоре этот проход выводит меня в поперечный туннель. В этот раз выбираю левое направление. Еще один левый поворот. И что там впереди: неужели выход, или мне только кажется, что окружающая темнота чуть побледнела?! Есть! Я вырываюсь из подземелья на свежий воздух и сразу же бросаю взволнованный взгляд назад. Ура! На стрельбище ни одной стоящей мишени, значит, я поразил все пять. Вот это облегчение. Теперь ходу. Забор… Еще забор… «Минное поле» с натянутой над ним колючкой. Нырок под колючку и по-пластунски по минному полю, обползая участки взрыхленного снега. Разрытый снег – верный признак установки мин. Не противопехотных, а сигнальных, однако, если сработает сигналка, наблюдатели, генерал Углов и полковник Бондарев, тут же засчитают мне поражение. Я переполз «минное поле», не задев ни одной мины, и первым пересек финишную черту. Чертой служила граница расчищенной от снега заасфальтированной площадки, на которой, по замыслу нашего начальника, между мной и Валентином и должен был произойти финальный поединок на боевых ножах.
Пока Валька полз по своему «минному полю», я положил на асфальт автомат и снял с пояса полученный перед прохождением полосы препятствий резиновый муляж десантного ножа. По сравнению с моим соперником я оказался куда в более выгодном положении, так как успел отдышаться и размять мышцы, подготовившись к предстоящему бою. А вот Вальке последний этап дался с большим трудом. Я даже на расстоянии слышал, как он пыхтит, пробираясь под колючкой. Но вот он наконец выбрался с «минного поля» и, встав на ноги, тяжело зашагал ко мне. На площадку он вышел секунд на двадцать позже меня. Я не стал атаковать его сразу, дав возможность снять автомат. Явно оттягивая начало спарринга, Валька несколько раз глубоко вздохнул и, не прикасаясь к своему ножу, направился ко мне. Вот это он зря. По условиям спарринга я имел полное право его атаковать. И любой другой на моем месте уже давно воспользовался бы моментом, чтобы заколоть своего безоружного соперника. В боевой обстановке благородство никто не изображает, потому что, кроме как несусветной глупостью, такое поведение ничем не назовешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20