В каменном мешке, где почти не было сквозняков, мы остановились на привал. Еды становилось все меньше, и от куска припасенной колбасы мы отрезали колесики все тоньше и тоньше. Сухарь треснул, крошки зазвенели по зубам, будто стеклянные шарики по металлу. На мгновение я испугался за судьбу зубов, провел по ним языком – нет, нормально, все на месте – можно продолжать обедать. Да и если бы иной зуб все же треснул – что толку, все равно до ближайшего зубодера было миль двести. Если я не ошибался с подсчетом дней, то в моем мире календари и часы начинали отмеривать новый год. Как-то за приключениями я забыл об этом, и вдруг вспомнилось. Впрочем, год был таким молодым, что нельзя и сказать – хороший он или плохой. Хотя с иной стороны, говорилось, что как год начинается, так он и пройдет. Я начинал год в нескольких милях под землей. Ну и что с того – что мне теперь, не выходить на поверхность до следующего года? Я вздохнул достаточно громко, чтоб меня услышал Ади.
– О чем грустишь? Мне пришлось ответить…
– А… Да брось, глупо так думать – за год уйма всего произойдет. К тому же… Когда у вас отмечают новый год?
– На зимнее солнцестояние.
– А у нас на осеннее равноденствие. Так что я свой новый год отметил на ваших землях.
– У нас? Ваш?…
– А что тут такого. Там мой дом, моя жена ждет моего ребенка. Нашего ребенка.
– Хороший ответ, – согласился я, – не скажу, что самый правильный, но мне он нравится… Долго ели молча – я пережевывал еду и сказанное. Сухари давались с трудом – слюна почти не выделялась, приходилось постоянно прихлебывать воду из фляги. Насчет воды мы не ошиблись – ее в пещерах было предостаточно, но в темноте подземные реки казалась черней угля. И странное дело – казалось чернота сохранялась и во фляжке. Поэтому когда я пил, я цедил воду сквозь зубы – мало ли что я зачерпнул с этой водой.
– Ади?…
– Что?…
– Вот ты сказал, что жена твоя беременна?…
– Ну да…
– А раньше ты говорил, что вышел в путь в последний месяц весны.
– Все правильно. В конце зимы она должна родить… Девять месяцев. Что тут такого?
– Но ведь когда ты выходил в путь, ты не знал, что станешь отцом?…
– Не знал, конечно…
– Значит, ваша связь покрывает… Я задумался как выразиться – какая сторона была Той и Этой… Додумать я не успел – Ади понял без уточнений
– Ну да, это так…
– И зимой вы переговариваетесь?
– И зимой. Где-то в горах, на одной из вершин есть башня. Там два человека – три четверти года они заперты морозом и снегом и случись беда – помощи ждать им не от кого. Их меняют каждый год, но от этого не легче: надо восстановить, то, что разворотили бури, запастись дровами и едой. И они вот и связывают разные склоны – твой, и тот, что стал моим.
– Тогда объясни, какого лешего мы лезем под горами, если можно за пару мгновений перебросить нас телепортом?…
– Я, знаешь ли, был там с конвоем, что вез им дрова. Там площадка где-то десять на десять вершков. У пика снесли верхушку, чтоб сделать форт. Вероятно, там есть телепорт. Но ошибись мы на пару метров при фокусировке телепорта, нас выбросит, скажем, на высоте в пару верст. Достаточный полет, чтобы вспомнить всю жизнь.
– Рискованно… – согласился я. – Но не намного опасней нашего шатания.
– Хочешь вернуться и попробовать с телепортом?… Я покачал головой – начнем с того, что я даже не знал как возвращаться.
! Кобольды
В те звуки, что можно было услышать в пещерах, добавился еще один. Сперва он был тихим, далеким, и я почти не обратил на него внимания. Он то становился то громче, то вовсе пропадал. Я слышал его пару суток, но никак не мог понять, что это. Но затем я услышал его совеем рядом. В пещерах акустика была довольно хорошей, поэтому нельзя, насколько это близко – за соседней стенкой или же за милю от нас. Одно было несомненно – эти звуки издают живые существа. Это была не песня, больше это походило на стон. От него шел мороз по коже, становилось грустно.
– А-у-у-у-е-ееее… А-у-у-у-ыыыы…. – неслось по коридорам. Ади оскалился:
– Душевно поют… Надо бы слова запомнить…
– А интересно, о чем они воют?…
– Ну это просто: «Там, высоко, над горой восходит звезда, ее свет дарит тепло. Звезда так прекрасна, но мы ее никогда не увидим, потому что ее свет убьет нас…» Я все никак не мог привыкнуть к шуткам Ади:
– Серьезно? – переспросил я.
– Слушай, ну откуда мне знать? Меня что, в школе языку кобольдов учили?… А вообще… Вряд ли они сами знают, о чем поют. Просто услыхали где-то звук, ноту… Так воет зимний ветер… Слушали мы их недолго – все же это пение было не тем, кое можно слушать часами.
– Будем обходить, – распорядился Ади. – Вполне может быть, что они так воют с голодухи.

Мы действительно попытались их обойти, сделали пару миль темными коридорами. Но то ли шли не в ту сторону, то ли заплутали, то ли нас просто выследили, но встречи избежать не удалось. Нас ввело в заблуждение то, что мы перестали слышать их пение, недопустимо расслабились. И в большой пещере мы попали в засаду. Их подвело нетерпение, они закричали чуть раньше чем следовало, и вместо того, чтоб испугать нас – предупредили. Если бы они обрушились на нас молча, то, вероятно бы передушили нас как котят, но разве нас можно было испугать криком? Разве на нас мало кричали в жизни. Один прыгнул на меня, замахнувшись дубиной, я ушел в сторону, еще один прыгнул со скалы. Мне не оставалось ничего, как ударить его факелом – кобольд заорал, завоняло паленой шерстью. Но своим телом кобольд сбил огонь, и все что нам оставалось – это рассыпанные искры. По памяти ударил подсечным, сбил кому-то удар, затем закрутил мельницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75