Однако они прекрасно понимали, что за благополучным, безупречным фасадом рыскает, громко лязгая когтями по булыжникам, неприрученная дикость. Крадется по их улицам, пробирается в их сны, и если ее вовремя не истребить, она скоро завладеет их душами.
Потому они и шли к таким, как Гэдриан, – к людям, переходящим через границу, отделяющую мир, который они обжили и отчаянно стремились сохранить, от мира природы, окружавшей их каменные дома, от мира, отбрасывающего длинные тени страха на их улицы, как только луна прячется за тучи, а фонари начинают мигать.
Они всегда его узнавали, в каком бы виде он ни появился. Сейчас эта троица исподтишка приглядывалась к его рукам и изучала видневшуюся в распахнутом вороте рубашки кожу. Искали подтверждения своих догадок, что он именно тот, кто им нужен.
– Золото, конечно, при вас? – спросил он. Мэр сунул руку во внутренний карман жилета, и оттуда, как по мановению волшебной палочки, появился мешочек. С ласкающим слух позвякива-ньем он лег на деревянный стол. Гэдриан поднял над столом руку, но, как оказалось, всего-навсего затем, чтобы взять свою кружку с пивом и поднести ее к губам. Он долго не отрывался от кружки, потом поставил ее – пустую – рядом с мешочком.
– Я подумаю над вашим любезным предложением, – сказал он, встал и отошел от стола.
Мешочек таки остался лежать, где лежал.
У выхода Гэдриан столкнулся с хозяином, ткнул большим пальцем в сторону троицы, наблюдавшей за ним, и сказал:
– Полагаю, наш добрый господин мэр заплатит за угощение. – С этими словами он вышел в ночь.
На улице он остановился и, склонив голову, прислушался. Издалека, не из-за ближнего холма, а откуда-то с востока доносился лай диких псов, глухой и злобный. Гэдриан удовлетворенно кивнул, и губы его сложились в подобие улыбки, хотя лицо никак не выражало радости. Встречные прохожие боязливо глядели на него, когда он проходил мимо, направляясь прочь из города, в горы, вздымавшиеся, как волны верескового океана, и тянувшиеся далеко на запад, куда и за три дня верхом не доберешься.
– Что… что вы хотите со мной сделать? – в конце концов не выдержала долгого молчания Тетчи.
Светлые глаза незнакомца насмешливо блестели, но голос прозвучал заботливо:
– Хочу спасти твою заблудшую душу.
– Но я… я… – в смятении забормотала Тетчи.
– Хочешь спасти свою душу?
– Ясно, хочу, – ответила Тетчи.
– Слышишь этих? – спросил Татуированный, лишь усиливая ее смятение. – Собак, – пояснил он.
Тетчи неуверенно кивнула.
– Скажи только слово, и я прикажу им сорвать все ставни и двери в городе, там внизу. Их когти и клыки осуществят мщение, которого просит твоя душа.
Тетчи тревожно отступила от него.
– Но я не хочу никому делать больно, – сказала она.
– После всего, что они с тобой сделали?
– Мама говорила – они сами не ведают, что творят.
Глаза Татуированного потемнели:
– И ты, значит, хочешь… простить их?
От такого множества вопросов у Тетчи заболела голова.
– Не знаю, – ответила она, и в ее голосе прозвенели панические нотки.
Гнев Татуированного тут же улетучился, будто и не горели только что огнем его глаза.
– Но чего же ты тогда хочешь?
Тетчи со страхом смотрела на него. Почему-то ей показалось, что он уже знает ответ и давно ждет его.
Ее колебания затянулись. В тишине она различала приближающиеся голоса хищных собак, их пронзительный визг, словно жалобы детей, плачущих от боли. Взгляд Татуированного впивался в нее, требуя ответа. Она подняла дрожащую руку и показала на высокий камень.
– Ага! – сказал Татуированный.
Он улыбнулся, но Тетчи от этой улыбки легче не стало.
– За это придется заплатить, – сказал Татуированный.
– Но… но у меня нет денег.
– Разве я говорил о деньгах? Просил их?
– Вы сказали, придется заплатить.
– Платить, конечно, придется, – кивнул Татуированный, – но монетой, которая куда дороже, чем золото и серебро.
«Что бы это могло быть?» – удивилась Тетчи.
– Я говорю про кровь, – объяснил Татуированный, прежде чем Тетчи успела задать вопрос. – Про твою кровь.
Он протянул руку и схватил Тетчи прежде, чем она успела ускользнуть.
«Кровь», – повторила про себя Тетчи. Она проклинала эту кровь, из-за которой ее ноги передвигаются так неуклюже.
– Не пугайся, – сказал Татуированный. – Я не причиню тебе вреда. Мне нужна только капля, ну, может, три капли, и это ведь не для меня – для камня. Чтобы вернуть его к нам. Пальцы, державшие руку Тетчи, разжались, и она поскорее отодвинулась назад. Она переводила взгляд с незнакомца на камень, с камня на незнакомца, пока у нее не закружилась голова.
– Кровь смертных самая бесценная, – сказал ей Татуированный.
Тетчи кивнула. Будто она сама не знает! Если бы не примесь крови троува, она была бы такой же, как все люди. Никто не стал бы к ней придираться и норовить ее обидеть из-за того, кто она и как выглядит, из-за того, кого они чуют за ее спиной. Они видят в ней ночную угрозу, а ей хочется, чтобы ее все любили.
– Я научу тебя разным штукам, – сказал Татуированный, – покажу, как становиться, кем захочешь.
Пока он произносил эти слова, черты его лица изменились, и вот уже татуированное тело венчала голова с мордой дикой собаки. Ее шкура была такой же светлой, как волосы Татуированного, и глаза были его глазами, и все же морда была собачья! Человек исчез, на его месте осталась эта странная помесь.
Глаза Тетчи расширились от ужаса. Короткие толстые ноги подогнулись, она испугалась, что сейчас упадет.
– Кем захочешь, только пожелай, – сказал Татуированный, и лицо у него снова стало прежним.
Некоторое время Тетчи только и могла, что молча таращиться на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106