Но он, похоже, уже сказал все, что знал полезного для меня и опять завел свое: “покайтесь, покайтесь…”
– А скажи, мудрый человек, – вдруг обратился к проповеднику один из его слушателей, пожилой мужчина, – почему же это должен к нам в Ливду явиться злой чародей?
– Должен! Должен явиться! – возопил тот. – Ибо исполнен срок и исчерпано время заклятия, лежащего на чародее и надлежит ему вернуться и будет гибель и будет…
– Постой, постой, – я все-таки решил уточнить, – ты ведь говоришь о князе Семи Башен? Так при чем здесь наш город, ведь Семь Башен разрушили эльфы? С чего бы он стал сюда являться к нам?
– Нет, брат мой, не станет злое чудище из Мрака разбираться, люди или эльфы виной его заточению. Явится чудище сюда для мести! Да и не эльфы, а добрые люди одолели его…
– А скажи мне… брат, – слово “брат” я выдавил из себя не без труда, – что это за история с чародеем из Семи Башен? Я, должно быть, что-то неправильно понял или мне попался неверно изложенный рассказ о Семи Башнях?
Паства “брата” с любопытством начала коситься на меня, они-то вообще не знали этой истории, ни верно изложенной, ни неверно. Мне не хотелось быть центром внимания и я пожалел было, что спросил, но в планы проповедника не входило терять интерес публики, поэтому он торопливо принялся рассказывать:
– В давние времена, триста лет тому назад здешние эльфы враждовали с чародеем из Семи Башен, таким же бездушным эльфом, как и они сами. Сто лет и двести лет бились они, но одолеть никто не мог. Тогда эльф из ливдинской Белой Башни призвал на помощь наших предков, благочестивых и доблестных людей. Старший над людьми в том походе перед битвой обратился к святому отшельнику дабы тот испросил в молитве гилфингова заступничества. И отшельник приступил к молитве и молился истово и искренне. А войска тем временем вступили в сражение у стен Семи Башен. И едва прочел молитву сорок раз святой отшельник, как ударился оземь проклятый чародей и возопил: “Наложено заклятие на меня и ухожу из мира живых. Но придет срок и вернусь я для мести!” С тем он исчез, а все войско его разбежалось. Союзники, люди и эльфы из Ливды, захватили Семь Башен и разрушили проклятое логово Тьмы. И минуло с той поры триста лет без одного дня. Святой же отшельник своею молитвою послужил тому, что будет чудище томиться в заточении триста лет. Завтра, завтра, братья мои и сестры, истекает срок. Внемлите – завтра ночью. В полнолуние явится чародей из Семи Башен как свирепый и безжалостный мститель. И нет более в Мире святых отшельников, что могли бы испросить для нас гилфингову милость и спасение! Ибо в пучину греха погружается ныне Мир и кара близка! Многие и многие падут от меча и чародейской силы злого чудища! Кайтесь же и молитесь!..
Пока проповедник рассказывал, число его слушателей удвоилось, страшная сказочка была интереснее любых проповедей. Когда бродяга напомнил об отсутствии в нынешнем Мире святых отшельников, одна из слушательниц, хорошо одетая тетка лет сорока, протянулся ему монету и всхлипнула:
– Молись за нас, добрый человек, молись за нас, грешных! Пусть минует нас злое проклятие! Молись и мы помолимся…
И тут же, как по команде, многие из слушателей кинулись одаривать оборванца и просить помолиться. Ну и дурачье, с чего они взяли, что слово какого-то бродяги будет более весомо для Гилфинга Светлого, чем их собственные слова? Когда добрые обыватели не напуганы, вот как сейчас – то свято верят, что они, сытые, чисто вымытые и опрятно одетые, куда милей Светлому, чем грязный вонючий оборванец. Страх все выворачивает наизнанку – так, что ли? Я лично уверен, что для Гилфинга все едино – чистый ли да сытый, или голодный оборванец. Светлому равно плевать на всех.
Но история прозвучала достаточно занятно… Не все в ней было логично и не все соответствовало тому, что я уже знал из более надежного источника, чем слова шарлатана, но все-таки это было не вполне лишено логики… И могло бы служить объяснением приезду Меннегерна в Ливду – или нет?

Глава 23

По дороге в лавку Шугеля, я встретил еще одного проповедника – и тот тоже нес околесицу про чудовище из Семи Башен, знамения, закат Мира и тому подобную чушь. У меня чесались руки припереть к стенке одного из болтунов и как следует надавить на него, чтобы он выложил, кто нанял сегодня ораву этих пугал. Ясно же, что неспроста город оккупирован армией проповедников, кто-то заплатил им и научил сказочке о “чародее”. Но никого я не припер ни к какой стене и ни на кого не стал давить. Вокруг было слишком много людей, явно сочувствующих врунам-оборванцам, да и не в том я сейчас был положении, чтобы кого-то пугать.
Так что, когда я наконец-то добрался до заведения старьевщика, то был уже в достаточно боевом настроении. К счастью, Шугель оказался на месте и даже не удивился моему приходу:
– А Хромой, – зачастил он, – заходи, заходи! Хорошо, что ты рано, давай-ка я быстро закончу эту историю… А то не люблю я дела откладывать, не люблю… На чем мы с тобой остановились-то?
Старьевщик торопился, надеясь, должно быть, что я не знаю о нашествии проповедников, которые, выходит, были его конкурентами. Я не стал его разочаровывать и покладисто подсказал:
– Ты говорил что-то о том, что он правил долго и поэтому прослыл чародеем. Как-то так ты выразился, торговец грязью и интересными историями.
Шортиль пропустил мой комплимент мимо ушей и закатил глаза к потолку, вспоминая нужную ему фразу из книги. Несколько минут он шевелил губами и гримасничал, я помалкивал и не мешал ему сосредоточиться. Наконец усилия старьевщика увенчались успехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108