От невысоких каменных глыб побежали по сухой земле, стремительно укорачиваясь, глубокие синие тени. Лучи, падая отвесно, с изощренной злостью лупили прямо в темя, отчего в глазах пульсировал багровый мрак.
Гиви вздохнул.
— Когда я читал про путешествия, это как-то иначе представлялось. Идешь себе и идешь. Хорошо, тепло, сухо… а тут жарко-то как…
— Нечем нам прикрыть главу от пылающего небесного ока, вот в чем проблема. А посему ждет нас вульгарный солнечный удар. Но я так полагаю, потомок исполинов, что потребно нам идти по следам этих гордых животных… ибо не идиоты же они совокупно с их кормчими.
— Кто их знает… они ж дикие совсем, Миша.
— Верблюды?
— Нет, кормчие.
— Дикие-дикие, а свою пользу знают. Гляди-ка, чего там!
Одинокая птица, промелькнув в раскаленном воздухе, уселась на обломок выветренной скалы. Нагло игнорируя путешественников, она, поглядывая в их сторону черным блестящим глазом, чистила пестрые перья, отливающие охрой и лазурью.
— Птица! — констатировал Гиви очевидное.
— Точно, — согласился Шендерович. — Я, о, мой истомленный друг, не силен в орнитологии, но готов поклясться этой… скрижалью Силы, что где птица, там вода. А где вода — там жизнь. Ну-ка, шугани ее, потомок исполинов!
— К-шш! — сказал Гиви и взмахнул руками.
Птица нагло поглядела на него и не тронулась с места.
Гиви нагнулся, отчего в глазах совсем потемнело, подобрал сухой ком глины и запустил в вестницу небес. Снаряд пролетел по касательной и упал где-то за скалой. Птица неохотно взмахнула крыльями и вспорхнула. Покружившись какое-то время, она медленно полетела по прямой, издевательски поводя из стороны в сторону многоцветным хвостом.
— За ней! — скомандовал Шендерович.
— А верблюды?
— Да хрен с ними! Что эти животные понимают? Они месяц без воды могут продержаться — на чистом самообеспечении.
— Миша, я больше не могу… Давай, вернемся!
Сейчас, в пылающем свете, прохладная пещера с ее клетчатым алтарем и сомнительной чистоты жертвенным камнем казалась Гиви даже уютной, зловещий Мастер Терион — просто безобидным чудаком, а уж брат Пердурабо — просто душкой. Зато там было полным-полно воды, хоть купайся…
— Вернемся. Ну что они нам сделают? Пусть хоть что, пусть хоть змею варят…
Шендерович мрачно заморгал воспаленными веками.
— Ты что, о, мой малодушный герой, совсем умом рехнулся? Они ж нас на куски разрежут!
— Пусть режут… Сначала пусть только попить дадут!
— Да не дойдем мы! — с досадой отозвался Шендерович, — Захотим, а не дойдем! Спечемся! Нет, страдалец, вперед и только вперед! Вон, птичка как чешет!
— Не могу больше, Миша! — повторил Гиви, опускаясь на песок. — Все.
— Вставай, дурень! Они ж нас наверняка хватились уже! Детей этих своих в погоню выслали!
— Вот и хорошо! Пусть догоняют. А не догонят, тоже ничего. Умру лежа.
— Вставай, — прохрипел Шендерович, склонившись над Гиви и, морщась оттого, что солнце било ему прицельно в макушку, — вставай ублюдок.
— Не встану! — пробормотал Гиви, выплюнув сухой песок.
— Встанешь! — угрожающе сказал Шендерович.
— Нет!
— Ты ж южный человек! Грузин, практически грек! Ты ж должен жару любить!
— Какой я южный, — вяло отмахнулся Гиви, не поднимая головы, — я в Питере родился, чтоб ты знал!
— А гены? А горячая кровь? А зов предков? Вставай, сукин сын!
— Пошел вон, — отчеканил Гиви, трепеща от собственной смелости. — Авантюрист недоделанный.
— Свинья малодушная, — отреагировал Шендерович, — аккуратно пиная Гиви носком ботинка под ребра, — я, что ли, тебя сюда притащил?
— Притащил. Ох, не надо!
— Надо! — холодно сказал Шендерович, отводя ногу для следующего пинка. — И учти, третий будет в морду.
Птица вновь уселась на ближайший бархан, поглядывая на них с благожелательным интересом.
— Ладно… встаю я, встаю. Ну что прицепился.
— Ну, вот и умница, — ласково сказал Шендерович. — Давно бы так.
Птица почистилась, аккуратно выдернула перо откуда-то из-под мышки и вновь взлетела, выжидательно оглядываясь на путешественников.
— Животного бы постыдился, — укорил Шендерович.
… Солнце палило уже и вовсе невыносимо. Тени от скал сократились до минимума, а черная крестообразная тень от птицы, колеблясь, скользила по невысоким песчаным дюнам, которых вокруг становилось все больше.
— Это она нарочно, — прохрипел Гиви пересохшим горлом.
— Птицам, о, мой недоверчивый спутник, злокозненность неведома. У них мозгу на копейку…
Птица вновь уселась на камень и принялась чистить перышки.
— Ишь ты, — прокомментировал Шендерович, — старается. Чистоплотная…
Он подобрал горсть песку и бросил ее в птицу. Та опять взлетела, что-то оскорбленно прокричав в сторону Шендеровича.
— Сама дура, — обиделся тот.
— Слушай, да отвяжись ты от нее, — устало проговорил Гиви, — что к животному пристал?
— Соображать должна, — пояснил свое поведение Шендерович, — Пускай к воде выведет.
Он приложил ладонь козырьком и уставился в раскаленный полдень. Воздух дрожал и переливался, дробился на блестящие зеркальца, пустыня вдали казалась вымощенной стеклом…
— Ох, — Шендерович вдруг резко остановился и схватил Гиви за плечо, — глянь-ка туда…
— Мамочка моя, — пробормотал Гиви.
В воздухе воздвигался город. Золотые, зеленые, бирюзовые купола отсвечивали на солнце, гордые белые башни дышали лунной прохладой, холодные искрящиеся струи фонтанов били высоко в небо, осыпая многоцветной радугой пышные пальмы.
— Вот это да! — благоговейно шептал Гиви, таращась на нестерпимый блеск золотых крыш. — Гляди, Миша, какой город! Вот куда нам бы надо!
— Мираж, — прозаично осадил его Шендерович, — типичный мираж… самый что ни на есть обыкновенный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124