..
И сломанный труп Шамшера Бурхан ан-Имра из сабель квартала Патайя, что
в десяти минутах езды от моего дома... совсем рядом. Одинокий шарик с
треснувшей гарды у глинобитного дувала; и бурая запекшаяся пыль, в которую
ложились суровые копья Чиань...
Я взвешивал звенящую радость и гулкий страх. Пустоту смерти и вспышку
жизни. Моя гарда похожа на чашу, донышком к рукояти; на одинокую чашу
весов...
Я взвешивал.
-- Если из страха перед незнакомой смертью мы откажемся от привычной
жизни,-- наконец произнес я, и огонь в очаге притих, словно вслушиваясь,-- мы,
возможно, избегнем многих неприятностей. Но тогда тень разумной
осторожности ляжет на всех Блистающих, и мы начнем понемногу тускнеть.
Мы станем коситься друг на друга, в наши Беседы вползет недоверие, и
наступит день, когда мой выпад перестанет восхищать Гвениля, а Махайра
позавидует Шешезу. Я -- Высший Мэйланя прямой Дан Гьен -- выйду на
турнирное поле в положенный срок, даже если окажусь на поле один. Или если
буду знать, что могу не вернуться. Я сказал.
-- Ты не будешь на поле один,-- тихо отозвался Гвениль.-- Ты не будешь один,
Единорог. Это я тебе обещаю.
Махайра весело заблестел, подмигивая непривычно серьезному и
немногословному эспадону.
-- Герои,-- сообщил он.-- Глупые герои. Или героические глупцы. Придется мне,
бедному умнику, тоже явиться на турнир. В случае чего я всегда смогу заявить,
что предупреждал вас. Слабое утешение, но другого вы мне не оставили.
-- Вот и они так сказали...-- прошептал Шешез.-- Странно...
-- Кто? -- спросил я.-- Что сказали-то?
-- Детский Учитель нашей семьи... он сказал, что если решать придется
Единорогу, то турнир состоится. Словно предвидел...
-- Ты произнес "они"... Кто еще говорил обо мне.
Я ждал. И дождался.
-- Дзюттэ,-- нехотя прошуршал ятаган.-- Дзюттэ Обломок.
-- Шут? -- удивился Гвениль.
На этот раз Шешез промолчал.
Глава третья
1.
... и трибуны разразились приветственным звоном, когда вокруг злого
тонконогого жеребца и маленького Придатка, вставшего на стременах,
закружился сошедший с ума смерч семи локтей в поперечнике -- и в свистящей
воронке мелькали то сталь громадного лезвия с шипом на тупом обухе, то
заостренный наконечник обратной стороны древка, то желто-багряные кисти
из конского волоса...
-- Давай, Кван! -- не выдержал я.-- Давай!..
И Лунный Кван дал. Храпящий жеребец боком понесся по полю, чудом лавируя
между вкопанными деревянными столбами -- и рушились мертвые деревья без
веток и листьев, белея косыми срезами, щетинясь остриями изломов,
взвизгивая, всхлипывая, треща... Смерч замедлился, став трепещущими
крыльями невиданной бабочки, еще раз пронеслись по воздуху осенние кисти --
и вот уже спокойный и неторопливый Кван-до, Лунный Вихрь, упирается в
землю рядом со взмыленным конем, косящим кровяным глазом.
Не стоило мне, конечно, заводиться, да еще и подбадривать Квана прямо
отсюда с поля... Не к лицу. Мне сейчас на другое настраиваться надо. Вон, поле
большое, на семи площадках Беседуют, на пяти предметы рубят, дальше
Катакама-Яри и Фрамея копейные танцы танцуют -- а на каких трибунах
больше всего Блистающих собралось?
На западных.
А почему?
А потому, что на третьей западной площадке победитель в последней рубке
после всего встретится с Мэйланьским Единорогом -- со мной, значит...
Вот и нечего мне на все поле лязгать, позориться!
А рубка знатная была!.. Трое сошлись -- Гвениль, эспадон мой неуступчивый,
их величество Шешез Абу-Салим и так далее (следит он за мной, что ли? И
рубит оттого, как никогда...) и гость один заезжий, тоже двуручник, как и Гвен,
а имя я в суматохе спросить забыл.
Видел я похожих, еще в Вэе видел -- там их "Но-дачи" звали, "Длинный меч для
поля" на старом наречии. Ну и ладно, пусть пока Но-дачи побудет -- мне его не
титуловать, а так ведь и меч он, и длинный, и для турнирного поля в самый
раз... не обидится.
Куклу, понятное дело, вся троица легко срубила, на полувзмахе -- а дальше
началось! Кто во что горазд, а уж горазды они на всякое... Шешезу, как всегда,
грубое сукно на стальную проволоку в дюжину слоев наматывают, гостю
циновку из бамбуковых полос в рулон скатали, а Гвениль столб крайний, что
от Лунного Квана остался, попросил листовой бронзой обшить на скорую
руку.
Свистнули они -- было три предмета для рубки, стало шесть! Гвениль на
Шешеза скосился и свой коронный "волос на воде" заказывает. Рассек, блеснул
улыбчиво и ждет. А ятаган по платку кисейному полоснул -- да не прорезал до
конца! Платок влажный попался или сам Шешез оплошал, от забот
государственных...
Я и оглянуться не успел -- Но-дачи клинком повел из стороны в сторону,
медленно так, плавно... Жужжала рядом стрекоза, а теперь лежит на траве два
раза по полстрекозы, и обе половинки тихие такие, не жужжат больше!
Смотрю я на Гвениля и на соперника его похожи они оба, дальше некуда! Оба
двуручные, оба без ножен -- таких дылд даже из-за плеча не вытянешь, они ж
длиннее перехвата руки! -- оба у своих Придатков на плечах развалились, и
характер у обоих, небось, один другого мягче да приятнее!
Только Гвен обоюдоострый и прямой, а гость однолезвийный и слабо-слабо
изогнутый, словно не решил до сих пор, каким ему быть. Ах да, еще у Гвениля
крестовина здоровенная, а у Но-дачи огрызок какой-то овальный вместо
гарды...
А так -- как в одной кузне рожали!
Тут как раз для меня "коровью тушу" вынесли и подвесили на тройных цепях.
Мешок это кожаный, и набит он изнутри разным металлическим хламом
похуже, чем корова -- костями. Еле-еле пустого места остается, чтоб
протиснуться!
Нет, ничего протиснулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169