И вот однажды вечером, когда Гермето изучал пропасть, которую ты сейчас перед собой видишь, я поприветствовал его, дав пинка его слугам, которые и канули туда. Мне показалось, что будет вполне справедливо, если он последует за ними.
Он швырнул статуэтку в овал. Разорвав его поверхность, она на мгновение повисла, вытеснив часть окружающей ее тьмы, выплеснув из образованной ею впадины несколько капель, которые вылетели наружу с неповоротливостью ртути или другой жидкости тяжелее воды, ненадолго застыли в воздухе, словно кто-то пробил отверстия в небе из черного дерева, и снова упали на место, а статуэтка, медленно вращаясь, начала движение вниз – трагикомический образ оцепеневших развеселых дамы и кавалера, раскрашенных, в шелках с вышивкой, с размалеванными щеками, и эта пара, кружась, понеслась ко дну, в полную тьму и пустоту. За секунду до того, как безделушка исчезла из виду, совсем рядом на миг промелькнула какая-то бледная крылатая тварь.
Смерть, подумал Бехайм; ему еще не доводилось видеть это, эту Тайну, но он знал, что она – часть той черной страны, в которой он побывал во время своего посвящения, и мысль о возможности попасть туда, испытать хоть подобие той боли и того ужаса, через которые он прошел тогда, обессилила его, выбила опору из-под ног.
– Любопытно, не правда ли, – сказал Фелипе, проводив взглядом статуэтку. – Мне так и не удалось проникнуть в природу этого явления, но я полагаю, что мы имеем здесь дело с чем-то вроде небольшого озера на равнине смерти, в которое уходит то, чему отказано в посвящении. Все, поглощаемое им, продолжает по-своему существовать. Будь ты столь же чувствителен к эфирным вибрациям, как я, ты услышал бы отзвуки жизни Гермето и его слуг, а также мучающих их созданий. Не знаю, что это за существа, но думаю, они представляют ту стадию развития духа, до которой в один прекрасный день возвысятся Гермето со товарищи.
Фелипе подбадривающе ухмыльнулся:
– Как видишь, я не обрекаю тебя на смерть. Тебя ждет новое таинственное превращение. А может быть, однажды я найду способ извлекать из этого хранилища то, что мной туда было отправлено. Тогда я верну тебя из глубин. Несомненно, ты поведаешь массу интересного. Итак! – Еще одним вычурным жестом он пригласил Бехайма войти в черный овал. – Ну же, кузен. Какой смысл медлить?
Бехайм, ошеломленный открывшимся ему сверхъестественным зрелищем, почти околдованный звучным голосом Фелипе, вдруг осознал, что смертельная опасность совсем рядом, и отскочил к алькову, туда, где, преграждая ему путь, стояла госпожа Долорес. Он замахнулся, обрушивая на нее кулак, но она поймала его руку, заломила ее, лишив его равновесия, а затем, схватив его, как метательница молота, впечатала головой в стену. В глазах у него щепками разлетелись лучи белого света, сквозь макушку вошла жгучая боль. Он попробовал собраться, встать, но Долорес оказалась на коленях рядом с ним, сгребла его за грудки и отшвырнула. Ее смуглое хищное красивое лицо превратилось в звериную морду с затянутыми черной пеленой глазами и протянувшимися от клыков к нижним зубам нитями слюны. Фелипе стоял над ее плечом и безмятежно смотрел вниз.
– Не думаю, чтобы ты был слишком ей дорог, – сказал он. – Если тебе так нравится больше, пусть просто разорвет тебя на части.
– Не надо, пожалуйста, – пробормотал Бехайм, не в состоянии сосредоточиться. – Я... я не могу...
– Еще как можешь, кузен. – Фелипе схватил его за жакет и рывком поставил на ноги. – Вот видишь! Это тебе только кажется, что не можешь.
Он протащил Бехайма по комнате, поднял за воротник и штаны и с силой, которой невозможно было сопротивляться, взметнул его к овалу, остановившись, лишь когда лицо Бехайма оказалось всего в нескольких сантиметрах от черного пространства. Бехайм почувствовал, как что-то холодное давит на кожу, мягко ощупывает ее, как будто овал, зная о том, что он рядом, изучал его, знакомился с ним – так слепой трогает лицо собеседника, чтобы узнать его черты. Бехайм бился, отчаянно пытаясь вырваться, но Фелипе лишь подтолкнул его еще чуть вперед, и его голова вошла в черный мешок. Сначала он ничего не увидел, у него сперло дыхание, и он перестал чувствовать тело – лишь лицо как будто сковала ледяная маска. Но вскоре то ли глаза привыкли к темноте, то ли тьма, неведомо как, преобразовалась в его мозгу в зрительные образы, и он увидел ряд складок, как на огромном занавесе, сияющих, но не теряющих своей черноты, похожих на негативное изображение северного сияния, а между ними медленно плыло что-то, напомнившее ему вышедшие на поверхность пласты кварца, мертвенно-бледные очертания обелисков, хрустальных городов. Словно в пьяном бреду, как сквозь стену, он услышал гулкий бессвязный гомон. Вслед за тем где-то у пределов его поля зрения вспыхнула зарница, потом, истончившись, обратилась в лезвие ослепительной белизны, раскинувшееся вширь, как горизонт, и прорезала мрак, устремившись к нему, отчего по всем складкам пошла рябь, а хрусталь забурлил, как будто меч рассек воду с парящей над ней черной дымкой. Но то был не меч – что-то надвигалось на него, расползалось, принимая четкие очертания, – это приближался рой отвратительных светящихся существ, все они были разные, но их объединяла уродливость форм: свинокрысы, клопольвы, паукособаки, крабочерви и другие; они постепенно заполняли все поле зрения – несметные полчища, несчетные легионы кошмарных рож и тел. Они ринулись к нему, и он вдруг как будто вырос – стал огромным, как само небо: они не скопились толпами над ним, не погребли под спудом кишащей световой массы, а съежились, усохли и впились в его плоть, загоняя иглы ему в лоб и щеки, обжигая болью, – он представил себе, как все они, осыпая искры, наносят на громадное темное чело татуировку – созвездие пыток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84