С его помощью они сделали какое-то важное открытие, но какое именно – наш информант узнать не смог. Короче говоря, что бы они там ни открыли, Табула меняет всю свою стратегию. Вместо того чтобы убивать Странников, она хочет использовать их силу.
– Пускай Шеперд разберется.
– Шеперд никогда не был хорошим воином, Майя. Когда бы я с ним ни встречался, он только и говорил, что о какой-нибудь новой идее, как заработать денег. Я уже думал сам в Штаты лететь, но Табуле чересчур много обо мне известно. Где сейчас матушка Блэссинг, никто не знает. Она отрезала все каналы связи. У нас пока еще есть несколько надежных наемников, но с такой задачей им не справиться. Мы должны найти Корриганов, пока их не захватила Табула.
Майя встала и прошлась по проходу.
– В Праге я убила человека, но потом оказалось, что кошмар только начинается. Я вернулась в квартиру отца и нашла его в спальне. Он лежал на полу, и я кое-как его узнала – по старым шрамам на руках. Отца изуродовал какой-то зверь.
– У Табулы есть целая группа ученых, которые выводят генетически измененных животных. Ученые называют их «склейками». Чтобы создать такого зверя, сначала разрывают цепи разных ДНК, а потом сращивают их друг с другом. Возможно, одного из этих животных Табула и использовала. – Линден сжал огромные кулаки, будто готовясь к драке. – Они применяют такие способы, даже не задумываясь о последствиях. Единственная возможность для нас одержать победу – найти Майкла и Габриеля Корриган.
– Плевала я на Странников. Отец говорил, что большинство из них нас терпеть не могут. Странствуют себе по иным реальностям, а мы застряли тут навечно.
– Ты дочь Торна, Майя. Как ты можешь отказать ему в последней просьбе?
– Могу, – сказала Майя, – могу. Однако ее голос утверждал обратное.

12

Лоуренс Такава сидел у стола, наблюдая за доктором Ричардсоном на экране компьютерного монитора. В гостевых апартаментах было установлено четыре камеры видеонаблюдения. Они снимали Ричардсона последние двенадцать часов, за которые он успел прочесть отчеты о Странниках, выспаться и принять душ.
В комнату доктора вошел охранник центра и забрал поднос с пустыми тарелками. Лоуренс перевел курсор к верхнему краю экрана и нажал значок «увеличить». Вторая камера дала крупным планом лицо доктора Ричардсона.
– Когда я смогу встретиться с персоналом фонда? – спросил невролог.
Охранника – огромного эквадорца – звали Эммануил. Он был одет в темно-синий пиджак, серые брюки и красный галстук.
– Не знаю, сэр, – ответил он на вопрос доктора.
– По крайней мере сегодня утром?
– Мне никто ничего не говорил.
Держа поднос одной рукой, охранник открыл дверь и вышел в коридор.
– Не закрывайте меня, – попросил доктор. – В этом нет необходимости.
– Мы закрываем дверь не для того, чтобы не выпускать вас из номера, сэр, а для того, чтобы не впускать туда, куда у вас нет допуска.
Когда замок, щелкнув, закрылся, доктор Ричардсон громко выругался. Он вскочил на ноги, словно намереваясь предпринять что-то решительное, и стал расхаживать взад-вперед по комнате. Выражение его лица выдавало, о чем он думает. Доктор разрывался между яростью и страхом.
Лоуренс Такава научился скрывать свои эмоции, когда учился на втором курсе университета. Родился он в Японии, но в возрасте шести месяцев мать привезла его в Америку. Лоуренс ненавидел суши и отказался учить японский язык. Затем к ним в университет приехала труппа театра Но, и после увиденного представления жизнь Лоуренса Такава изменилась навсегда.
Поначалу спектакли Но показались ему необычными и сложными для понимания. Лоуренса заворожили стилизованные движения актеров, и то, что женские роли играют мужчины, и зловещее звучание флейты-нокан и трех барабанов. Однако настоящим откровением стали для него резные деревянные маски Но. Их надевали главные персонажи и актеры, игравшие женщин и стариков. У призраков, демонов и безумцев маски были кричащими и выражали всего одну эмоцию. Все остальные маски казались намеренно бесстрастными. Даже актеры среднего возраста, которые играли без масок, старались, чтобы их лица ничего не выражали. На сцене любой жест, любое действие и реакция на него возникали осознанно и с точным расчетом.
Лоуренс в то время только-только вступил в студенческую организацию, проводившую целую систему изощренных испытаний и веселые пирушки. Всякий раз, глядя в зеркало, Лоуренс видел неуверенность и смущение. Видел лицо молодого человека, которому никогда не удастся преуспеть. Эту проблему и решила живая маска. Стоя в ванной перед зеркалом, Лоуренс упражнялся попеременно надевать маски счастья, восторга и воодушевления. На последнем курсе Лоуренса Такаву выбрали председателем студенческой организации, а профессора настоятельно рекомендовали ему поступать в аспирантуру.
Раздался мелодичный телефонный звонок, и Лоуренс отвернулся от экрана монитора.
– Что там с нашим гостем? – спросил Бун.
– Взволнован и, по-моему, слегка напуган.
– Это ничего, – сказал Бун. – Это нормально. Генерал Нэш только что прибыл. Сходите за Ричардсоном и отведите его в Зал истины.
Лоуренс Такава спустился на лифте до третьего этажа. У Лоуренса, как и у Натана Буна, под кожей был установлен радиочастотный чип, так называемая защитная цепь. Японец взмахнул рукой перед сенсором на двери. Замок открылся, и Лоуренс вошел в апартаменты. Доктор Ричардсон резко развернулся и направился к мистеру Такаве, выставив вперед указательный палец:
– Это возмутительно! Мистер Бун обещал, что я поговорю с представителями вашего фонда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143