Но, когда я повернулся к Элиоту, он что-то увлеченно обсуждал с Остином и Бастером. Бастер оживленно витийствовал. Я уловил несколько злых замечаний.
– …Ударь его сильнее…
Не знаю, что ответил Элиот.
Была среда, тридцатое октября. Во вторник, через шесть дней, должны были состояться выборы. Трех дней должно хватить, чтобы завершить процесс. К концу недели я буду знать, есть ли у меня перспективы. Скорее всего, я удостоверюсь, что их нет. Проигрыш процесса означал поражение на выборах. Две стороны одной медали. Я был уверен, что, если Остина освободят, он настолько уверится в своем могуществе, что никогда больше не сможет взять себя в руки.
Я взглянул на него. Он смотрел в мою сторону, склонив голову к Элиоту, кивая в знак согласия. Наконец Остин заговорил доверительным приглушенным голосом, но он смотрел не на адвокатов, а на меня. В глазах Остина мелькнуло знакомое выражение, могу поклясться, что он скривил губы в усмешке. Такой взгляд он бросал на меня раньше сотни раз. Теперь он, похоже, говорил: "Я не стою такого беспокойства".
Я был охвачен тяжкими мыслями. Мне придется уничтожить тебя, Остин, мой старый друг. Если я проиграю суд и потеряю прокурорское место, как я смогу уйти в отставку, помня, что Остин не обезврежен, что никто не предъявит ему счет? Как я смогу спать ночью, зная, что он свободен и строит новые планы, расставляет капканы, может, с очаровательной улыбкой кладет руку на плечо ребенка.
Я с усилием стряхнул с себя этот кошмар. Остин отвернулся, мне показалось, что я заметил удовлетворенную улыбку на его лице, как будто он не сомневался в моих мыслях, ибо сам с вожделением воображал то же самое.
Я искал в его лице черты того маленького мальчика, которого изнасиловал собственный отец. Элиот, должно быть, был прозорливее. Он бы не взялся защищать Остина в суде, если бы не считал его жертвой. Но я видел лишь уловку человека, который играл на вине Элиота, чтобы уйти от наказания. Я видел только злодея. Странно, что я прозрел поздно. Это было так очевидно.
– Жаль, что мы не можем заложить в твои показания мину, – если только ты чего-то, недоговариваешь, например, что случайно наткнулась на следы сексуального контакта Томми и Остина?
Дженет Маклэрен покачала головой.
– Плохо. Тогда мы будем задавать тебе вопросы, пока нас не остановят. Мы собираемся выжать из тебя максимум.
– Как лимон, – добавила она.
– Точно. И когда нас прервут, я хочу, чтобы создалось впечатление, будто ты могла бы раскрыть присяжным много интересного, если бы не эти проклятые препоны.
Она кивнула, усваивая инструкции без возражений, но с иронической усмешкой на губах. Дженет держалась как женщина, не пытающаяся тягаться с мужчиной. На ней был темно-зеленый костюм, который подчеркивал блеск глаз. И серебристая блуза. Я бы с удовольствием забыл о делах, но во время наставлений постарался не дотрагиваться до нее и не улыбаться.
– Томми говорит правду, и есть много убедительных подтверждений тому, почему он молчал раньше. Он маленький испуганный мальчик, которого обвел вокруг пальца взрослый мужчина. Он боится этого мужчину. – Я ткнул пальцем вниз, в сторону зала суда, который находился двумя этажами ниже моего офиса, где сидели мы трое. Дженет казалась спокойной и готовой к бою. Бекки стояла рядом с ней, сложив руки, слегка склонив голову, как будто тоже выслушивала мои наставления.
– Договорились? – спросил я.
Дженет Маклэрен кивнула, но слишком нерешительно, как мне показалось.
– Ты должна выглядеть как беспристрастный профессионал, который трезво оценил факты и пришел к правильному заключению. Тебе не придется прилагать усилий. Ты ведь чувствуешь себя причастной к этому делу?
Она начала было говорить, но я остановил ее.
– Не отвечай, Элиот может спросить тебя, чье мнение ты выражаешь. Но мы понимаем друг друга?
Она кивнула.
– Хорошо. И еще, доктор. Они будут нападать. Тебе придется держать удар и отметать наскоки Элиота как бездоказательные. Не подпускай его близко. Держи в узде личные переживания. Если он вынудит тебя вспылить или разволноваться, все пропало. И Томми тоже. Сиди спокойно, и пусть вопросы отскакивают от тебя. Не торопись с ответом, не выбалтывай ничего в пылу раздражения. И никогда не выходи за рамки вопроса. Отвечай лаконично, избегай пояснений.
Было заметно, что она раздражена.
– Я не в первый раз даю показания.
Я хрипло засмеялся.
– Скажешь мне то же самое через час. Я разозлил тебя менее чем за минуту. У тебя на лице должна быть непроницаемая маска, а не эта надменная улыбка.
Дженет повернулась к Бекки.
– Он всегда такой во время суда?
– Мы все такие, – ответила Бекки.
– Скольких детей вы обследовали, доктор Маклэрен, в течение десяти лет работы в данной области?
– Сотни. Может, около тысячи.
– Только мальчиков, только девочек или и тех и других?
Дженет помедлила с ответом. Присяжные находились слева от нее, в нескольких футах. Я смотрел в их сторону. Дженет не реагировала на мой взгляд.
– Я бы сказала, девочек было немного больше, – ответила она.
– Но вы обследовали сотни мальчиков, которые подверглись сексуальному насилию?
Теперь она повернулась в сторону присяжных, мельком, но внимательно посмотрела на каждого из них, как будто при других обстоятельствах хотела бы познакомиться с ними поближе.
– Да, – сказала она.
– Ваши обследования сводились к устным разговорам?
– Нет, я также обследую детей с физиологической точки зрения.
– Вы доктор медицины, так ведь вы сказали?
– Мы уже предъявили медицинские лицензии Дженет. Она объяснила присяжным, что настаивает на физической проверке, прежде чем начать психологическое лечение, чтобы установить доверительные отношения с ребенком, уверить его, что в физическом плане он абсолютно нормален.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125