Я чувствовал себя запятнанным. Это перечеркнуло мое прошлое. Я с ненавистью вспоминал, как Остин появлялся во Дворце правосудия, был обаятелен, претендовал на особое отношение и добивался желаемого. Он был уверен в своей власти и силе. Только теперь я оценил те хитрые взгляды, которыми меня одаривал Элиот, а я их принимал за выражение дружелюбия.
– Он все испоганил, – сказал я. – Я думал, что олицетворял нечто важное, неподкупное.
– Я понимаю, – сказала Бекки из желания услышать продолжение разговора.
– Помнишь, я говорил тебе о Бене Доулинге, старом журналисте, который рассказывал мне о джентльменском соглашении, имевшем хождение раньше, как они…
– …покрывали каждого, начиная с президента и ниже, просто потому, что так было принято? – продолжила Бекки.
Я кивнул.
– Это работало, понимаешь? Я вырос, думая, что в нашей стране властвует закон, что люди, стоящие на его страже, действительно герои. Я подражал им в начале своего жизненного пути. Ваше поколение выросло под разговоры о коррупции, скандалах и лжи, вы считали это нормой. Вы не подвержены разочарованию, потому что не ждали ни от кого добра.
– Не обобщай, – сказала Бекки. – Нельзя детерминировать поведение человека только временем, его породившим. Я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о причастности к чему-то важному.
Я поверил ей. Она говорила искренне. При этом окинула меня таким испытующим взглядом, который я не мог позволить никогда в отношении Элиота. Я знал, что она не разделяет мои иллюзии.
– Правда? – сказал я. – Ты хочешь сказать, что работаешь здесь не только из-за денег?
Она улыбнулась.
Я предполагал, что даже в таком зрелом возрасте возможно идеализировать прокурорское дело. В какой-то степени я и сам его идеализировал. Почему я вернулся в службу окружного прокурора? Частная практика, по крайней мере, лучше обеспечивала меня. Но за десять лет адвокатской деятельности я никогда так не выкладывался, как работая в службе окружного прокурора.
– Если ты не видел, что творится у тебя под носом, это еще не причина отрицать все остальное, – сказала Бекки.
Я с отвращением фыркнул. – Я был идиотом.
– У тебя есть время исправиться, – усмехнулась она пытаясь отвлечь меня от воспоминаний. Из нас двоих Бекки теперь выглядела реалисткой.
Я понял, что необходимо победить на выборах. На карту поставлен мой авторитет. Взявшись за обвинение Остина Пейли, я достигну своей цели.
– Принимайся за работу, – сказала Бекки. – Если, конечно, ты не собираешься лить слезы по поводу детских обид.
Я вздохнул.
– Нет, воспоминания исчерпаны, леди.
Она с симпатией коснулась моей руки.
– Давай я спрошу по-другому, Кевин. Ты предложил поехать за город или Остин? Это была твоя идея? Это ты сказал: "Знаешь что, давай поедем за город"?
Кевин вопрошающе посмотрел на Бекки, пытаясь понять, что она хочет услышать. Бекки ласково улыбнулась, и только, мальчик задумался.
– Это была его идея, – тихо произнес он. – Я раньше никогда не ездил на пикник.
Мы с Бекки переглянулись. Кевин сидел на большом стуле, который мы принесли из гостиной, чтобы было похоже на свидетельское место, и напоминал маленького принца, которого возвели на престол. Я не вмешивался. Бекки великолепно справлялась со своей ролью. Кевин внимательно следил за ее передвижениями по комнате.
– Ты спрашивал разрешения у родителей? – спросила Бекки.
– Да.
Бекки понимающе кивнула. Затем улыбнулась Кевину. Он не ответил на улыбку, напряженно ожидая следующего вопроса. Он мял в руках слоненка, можно в подумать, что он его душит. Славная картина. Я представил его с игрушкой в зале и поморщился, но надо над этим подумать.
– Ты сказал им, с кем поедешь? – спросила Бекки. Она уже не оборачивалась всякий раз на меня. Она следовала собственному ходу мыслей. Бекки была в белой блузке с напуском. Она выглядела очень молодо и могла бы сойти за старшую сестру Кевина, решившую учинить ему допрос. Ее отличало здравомыслие, присущее взрослому человеку. Однажды, отвернувшись от Кевина, она сжала руку в кулак.
– Я сказал им, что поеду с другими мальчиками, – ответил Кевин.
Бекки вновь кивнула в знак одобрения.
– Давай опять займемся куклами, – предложила она.
Кевин тут же слез на пол и взял в руки две куклы, в точности напоминающие человека. Не слишком откровенно, но полностью. Обе были мужского пола, одна больше другой. Бекки присела на корточки и попросила Кевина повторить всю историю. Со стороны они походили на детей, играющих в куклы. Стоило приглядеться и прислушаться, чтобы ужаснуться сути происходящего. Куклы, тесно прижавшись друг к другу, шевелились во сне. На них не было одежды.
– Было жарко, – рассказывал Кевин.
– И тут ты проснулся? – обратилась к нему Бекки. Милый вопрос. Но Кевина спрашивали об этом не в первый раз.
Кевин пододвинул куклу побольше к маленькой. Пенис куклы-мужчины коснулся плеча мальчика-куклы, потом его шеи.
– Ты трогал его? – мягко спросила Бекки. – Зачем? Это тебе так хотелось или он тебя попросил?
С каждым словом Кевин все ближе подносил пенис большой куклы ко рту маленькой. Я был уверен, что еще немного, и он вставит его туда. Но я не знал, смогу ли поверить ему, если это случится. Оставалось неясным, является ли поведение Кевина желанием угодить или он нам поверил. Во всяком случае, он знал, что нам было нужно. Шестилетний Кевин был куда опытнее своих сверстников. Он привык угождать взрослым.
Я не сомневался в виновности Остина Пейли, имея в виду закрытые дела, слухи и сдержанные подозрения. Все сходилось. Я помнил, как безоговорочно дети опознавали Остина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125