Мы брели по гравиевым дорожкам, вьющимся между розовых кустов и лилий, между зарослями лисохвостов и колокольчиков. За каждым поворотом поджидал сюрприз: тенистая беседка со скамьей, пруд или фонтан, скрывающийся среди деревьев и папоротников, были словно подарки, спрятанные среди домов и садов для детворы на весенний праздник Лоз.
После недавнего дождя вечерний воздух был напоен влагой и запахами земли. Через некоторое время Кейрон отстал, и я обернулась через плечо. Он стоял посреди дорожки, задрав голову вверх, и глядел на первую звезду, загоревшуюся на темно-синем прояснившемся небе. Он всегда становился рассеянным на прогулках, останавливался рассмотреть листья первоцвета, или вглядывался в чашечку водяной лилии, стараясь увидеть спрятанный в глубине серебристый налет, или наблюдал, как дождевая вода скатывается с листа. Я не знала никого, кто бы так же интересовался природой, людьми, прекрасным, с таким интересом наблюдал за всем.
Мне было не до красот и не до садов. Перед обедом принесли записку. Завтра утром Томас прибудет в Виндам, чтобы сопровождать меня в королевский дворец в Монтевиале. Мое время подходило к концу. Осознание того, что я едва ли вернусь в дом Мартина, разве что женой Эварда, лишило меня сил.
– Вы невероятно тихи, – заметил Кейрон через некоторое время. – Я слишком рассеян?
– Нет. Хотела бы я уметь так, как, кажется, умеете вы, вобрать в себя все это, чтобы противостоять неведомому будущему.
– Гм.
Мы шли дальше. Молчание затягивалось.
– Скоро вы снова отправитесь в путь?
– Наверное. Я задержался здесь гораздо дольше, чем планировал. Мне нужно ехать.
– А куда вы едете? Кого вы будете изучать теперь? Как обычно, его улыбка осветила лицо, словно внутри него разгорелся огонь.
– Я слышал о земле, населенной женщинами с огненными волосами… – Он никогда не переставал шутить.
Танаджер выскочил в сад из дверей библиотеки.
– Кейрон, Сейри, скорее! Мартин! Этот несчастный пытался убить себя.
Мы промчались через сад, вверх по ступеням и к дверям, ведущим в кабинет Мартина. Он лежал в кресле у камина, едва дыша, его губы посинели, глаза закатились, из угла рта тянулась ниточка слюны. Из руки выпал бокал, а Юлия стояла на коленях перед креслом и с ужасом глядела на зажатый у нее в руке серебряный флакон.
– Милый мой, ты же говорил, что это для крайнего случая, разве он настал? Еще нет. Как же ты мог?
Кейрон взял у нее флакон.
– Что это?
– Названия я не знаю, – ответила Юлия, прижимая одну руку ко рту, а другой хватаясь за живот. – Мартин привез это из Валлеора год назад. Сказал, это «дипломатический дар» каких-то менестрелей, он не мог от него отказаться. Они утверждали, что это будет безболезненно, что такую вещь всегда неплохо иметь на крайний случай. Он всегда шутил по этому поводу. Никогда, ни за что не наступит этот крайний случай, думала я.
Кейрон не стал медлить.
– Танаджер, принеси мне нож. Острый и чистый. Неси! Ни о чем не спрашивай. – Он протянул Тенни простой белый платок. – Разорви на три полосы и свяжи их. Прочно.
Мартин совсем обмяк, когда Кейрон спустил его на пол. Глаза у него закатились, язык запал, угрожая задушить и вовсе прервать совсем слабое дыхание.
Кейрон поспешно сорвал с себя плащ, расстегнул левый рукав рубахи и опустился на коврик рядом с Мартином. Когда Танаджер вернулся, Кейрон взял у него нож и оглядел всех нас, столпившихся рядом. Слегка кивнув, он закрыл глаза, широко раскинул руки и заговорил негромко, но вдохновенно:
– Жизнь, постой! Протяни руку. Остановись, прежде чем сделать следующий шаг на пути. Снова даруй своему сыну твой голос, шепчущий внутри, твой дух, поющий в ветре, твой огонь, горящий в данных тобой радости и грусти. Наполни мою душу светом, и пусть тьма покинет это место.
Он схватил Мартина за руку и одним взмахом сделал на ней глубокий разрез. Прежде чем кто-нибудь из нас успел закричать или оттащить его, он закатал левый рукав и сделал такой же разрез на своей руке. Он уже делал подобное раньше. Его руку покрывали шрамы. Сотни шрамов.
– Что, во имя всех богов…
Кейрон, не обратив внимания на слова Танаджера, протянул платок.
– Свяжи нас вместе. Поторопись, если любишь его. – Его слова звучали твердо и настойчиво. Поддерживая голову Мартина правой рукой, чтобы тот окончательно не задохнулся, он приложил свою рану к ране Мартина, и Танаджер туго связал разорванным платком их кровоточащие руки. Пальцы Танаджера дрожали. – А теперь отойдите все назад. – Не отрывая взгляда от лица Мартина, Кейрон зашептал:
– Дж'ден анкур.
Этот язык был мне незнаком.
Я опустилась на стул возле камина, ошеломленная и лишившаяся дара речи. Должно быть, это очередной розыгрыш Мартина. Наверняка через миг он вскочит и скажет:
– Попались!
А Кейрон объяснит нам фокус с ножом, покажет, что кровь была ненастоящей и ничего из ряда вон выходящего не произошло. Но Кейрон по-прежнему стоял на коленях рядом с Мартином, оба соединены друг с другом в странном братании. Глаза Кейрона закрылись, голова упала на грудь, он замер на целый час. Мы, пораженные и испуганные, тоже. Я ощущала в воздухе что-то похожее на завесу света, мерцающего вокруг нас, готового в любой миг пронзить наши сердца.
Часы на башне Виндама пробили два. Когда я уже думала, что у меня вот-вот разорвется грудь или лопнет голова, Мартин вздохнул и задышал легче, губы из мертвенно-синих стали чуть розовыми. Лицо Кейрона приобрело пепельный оттенок, по нему градом катился пот. Он чуть покачнулся, и Танаджер кинулся, чтобы подхватить Мартина, прежде чем он ударится головой об пол. Но, не пошевелившись и не открыв глаз, Кейрон хрипло проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25