Иногда отторжение происходит позже, чем следовало бы. Нянчатся, жалеют, надеются… Но происходит.
Малофеев наделен прямо-таки идеальным для футбола простодушием. Он играл в команде средней руки, но с таким старанием, словно от каждого матча зависело все в его жизни. Сто голов дались ему не просто. Когда это произошло, он в интервью низко поклонился товарищам, назвал их поименно: Мустыгин, Адамов, Погальников – всех расхвалил до небес и твердо заявил, что без них ему столько ни за что бы не забить. И сказал, что ему, чтобы забивать, нужно было находиться в наилучшем физическом состоянии и в приподнятом настроении. Никаких необычайных бомбардирских тонкостей и секретов он себе не приписывал. «Приподнятое настроение»! Это было сказано предельно искренне. Если бы меня спросили, как забивал Малофеев, я, скорее всего, ответил бы, что он заносил мяч в ворота грудью.
Такое почему-то осталось впечатление. С мячом он был или без мяча, его тянуло, клонило к воротам, словно он там что-то обронил и ищет. Он настолько открыто мечтал об атаке, что за ним шли, просто чтобы не оставить, не бросить одного в трудную минуту.
И вот Малофеев тренер, Все в том же минском «Динамо», команде средней руки. Ну хорошо, потрудился и шагнул с ней вместе из первой лиги в высшую – не такая уж невидаль. В высшей лиге минчанам полагалось бы вести себя благоразумно, смирно и скромно, дорожа местом. Не тут-то было! Они, как вскоре выяснилось, заявились не время проводить, а с претензиями, да какими – на чемпионство! И мы смогли убедиться, что Малофеев свою жизнь в футболе продолжает на той же высокой ноте, что он по-прежнему в приподнятом настроении – грудь вперед и рвется к воротам.
Сделавшись в один день, как тренер чемпионов, фигурой, заинтересовавшей сразу всех, он при каждом удобном случае заводил речь о «чистосердечном футболе» (эпитет сам подобрал), подразумевая под этим родство и единство со зрителями, честную борьбу в каждом матче, желание игроков тратить на поле все, что они имеют за душой. Он отверг охоту за турнирными очками способами тайными и запрещенными, трусливое, ущербное деление игры в зависимости от стадиона на «свою» и «чужую».
О моральных категориях заговорил в полный голос молодой тренер. А все видели, что игра его команды в чисто футбольных аспектах соответствовала лучшим образцам: разумная, быстрая, атлетичная, твердая. Но это он, видимо, считал само собой разумеющимся, вопросом сугубо профессиональным, для сегодняшнего состояния умов и нравов в нашем футбольном обществе не столь существенным.
Сохранив с мальчишеских лет простодушие, Малофеев, получив чемпионскую трибуну, не мог не забить тревогу, видя, что в бесконечно дорогой его сердцу футбол ужом проползает хищническое, корыстное браконьерство.
Нормативные федотовские сто мячей для Малофеева были выплатой долга клубу, его приютившему, и футболу, его признавшему. И как тренер, теперь уж сборной, он, судя по всему, намерен и дальше расплачиваться с футболом чистой монетой.
Тренер из форвардов, молодой, по сути дела только начавший. И, глядя на него, разве не тянет сказать, что хороший тренер обязательно, может быть, прежде всего должен быть честен?! Перед игроками, перед футболом, перед зрителями. Само собой разумеется, Малофеев такой не единственный и не первый. Но он необычайно вовремя напомнил, от какой печки полагается танцевать людям его профессии, людям, в чьих руках благополучие футбола.
Пусть футбол в наше время сближается с наукой, пусть делается сложнее и труднее – он остается простодушным по целям своим, по предназначению, по вечному стремлению – играя, побеждать. Если отнять у него это простодушие, останутся видимость, фикция, обман.

ЭДУАРД МАРКАРОВ

Место Маркарова в футболе – линия, где расходятся вкусы. Она невидимая. Те, кто находится по сторонам, временами, под давлением колебаний ситуации, перешагивают ее, делая вынужденные уступки. Но ненадолго, потом расходятся каждый на свою половину. Футбол изучен вдоль и поперек, известны все его многочисленные слагаемые. И плохая игра и хорошая, и победа, и поражение тут же обрастают тысячью аргументов, любой из которых имеет право на существование. Однако всеобщая эрудиция не в силах сладить с симпатиями к тому или иному игроку, к характеру игры той или иной команды. Форвард забивает, он душа команды, а кто-то упрямо талдычит: «Не нравится, не в моем вкусе…» Команда играет красиво, сноровисто, лидирует, и опять-таки доносится голос: «Несерьезно, ненадежно, легковесно…» Хоть разбейся, ничего не докажешь, вкус, он ведь характеризует не только предмет спора, но и самих спорщиков.
К Маркарову судьба была благосклонна. Сын Артема Маркарова, известного бакинского футболиста, он с первых детских шагов оказался в чарующем мире игры: семья, двор, стадион, где отец работал тренером. И все получалось у мальчика, влюбленного в мяч. Всему, что можно делать одному, он научился сызмальства. Юнцом его приметил Б. Аркадьев и взял в «Нефтчи», преподал ему уроки игры с партнерами, определил его в центрфорварды. И опять все стало получаться. Рядом был Юрий Кузнецов, один из выдающихся диспетчеров, человек, наделенный не просто, тактическим разумом и совершенным пасом, а еще и отцовским попечением об игроках передней линии.
Позже Маркаров и сам испытал удовольствие от игры в стиле Кузнецова, когда центрфорвардом в «Нефтчи» стал Банишевский, а на фланге был Казбек Туаев. Но Маркарова в отличие от Кузнецова постоянно манили к себе ворота, он никогда не довольствовался ролью подыгрывающего, все его блуждания, маневры, финты кончались рывком и ударом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51