Он брал не силой удара, а точностью. Но запомнился он не в последних моментах, а в том, как к ним шел. Многое умевший, он удивительно отбирал мяч, легонько снимал его с ноги противника, мимоходом, как иногда говорят в таких случаях, обкрадывал. И тут же его след простывал – короткими шагами он уносился вперед, на ходу лавируя и перепрыгивая через подставленные ноги. Вертким он был и находчивым. И никогда не унывал, если атака срывалась, – был уверен, что начнет новую, а потом и третью, и двадцатую, и какая-то удастся.
Добросовестными можно назвать многих, Хусаинов был сверхдобросовестен. Приняв широкую, маневренную, свободную игру по всему полю, он бегал словно бы в свое удовольствие. К нему приходилось подстраиваться партнерам – нельзя же, чтобы один бегал больше всех! Он был лидером команды по километражу. И никогда не казалось, что он перенапряжен, играет из последних сил. А теперь вспомним его словцо: «Ишачить!» Верно, он был великим тружеником, и все его удачи, все его голы подготавливались полуторачасовым движением. Тружеников футбол принимает, а благоволит не ко всем. Бестолковых, грубо работающих, с мячом, мчащихся не туда, куда надо, лезущих напропалую футбол не жалует, ставит их в смешные положения, оставляет в дураках. Хусаинов был в чести у футбола. Его труженичество, скрашенное смекалкой, мягким обращением с мячом, любезностями, оказываемыми партнерам, и, что тоже обращало На себя внимание, безукоризненной корректностью к противнику, стойкостью против грубости, сделало этого «малыша» крупным мастером.

БОРИС КАЗАКОВ

В футболе, как и в любой иной зрелищной отрасли, приходится считаться с влиянием и странностями популярности. Я затруднился бы вывести ее прямую и справедливую зависимость от класса и несомненных заслуг всех, кто ею пользовался, подвизаясь на зеленой сцене. В болельщическом фольклоре, да и в обиходе журналистов и деятелей футбола, имеют хождение давно изготовленные перечисления звезд, знаменитостей, которыми бряцают, едва возникает нужда в патетических воспоминаниях, в нравоучительных доводах. Это в порядке вещей. Своя история, память, свои музеи уместны в любом разделе человеческой деятельности. И однако, глядя на эти постоянные перечисления и соглашаясь с ними, нередко ловишь себя на мысли: а почему в них не попали некоторые игроки, не только ничем не уступавшие привычно называемым, но порой и превосходившие их умением и надежностью?
Популярность может навсегда приобрести форвард, забивший в одном матче чрезвычайного значения гол, которого ждала с перехваченным дыханием вся телевизионная аудитория. Или вратарь, сотворивший в одночасье иллюзионные номера и сберегший ворота под градом ударов, точно так, как барон Мюнхаузен взмахами шпаги защитил себя от дождя. Или защитник, ничего собой не представлявший, но имевший счастье состоять в команде, переживавшей звездный год, состав которой тут же все затвердили, как детскую считалочку. А то и еще проще – за невероятный ударище, страшась которого противники гнулись и отворачивались. Или, наоборот, за миниатюрность, за мальчишество, когда каждое единоборство, выигранное «малышом», вызывало веселое торжество на трибунах. Да и не угадаешь, как рождается иной раз симпатия, а вслед за ней и популярность.
Одно только нелишне иметь в виду: игрокам, заручившимся популярностью, больше прощается: «Ничего, он себя еще покажет, не беда, что вчера скверно сыграл…» Их защищает дружное общественное мнение, нетерпящее, когда задевают любимых героев. И, что весомее всего, им в характеристиках что-то всегда прибавляют сверх того, чего они объективно заслуживают.
Борис Казаков этим удобным правом на прибавление не пользовался. Все, что он сделал, он сделал сам. Снисходительная, доброжелательная молва ему не потворствовала. Он прошел в футболе не то чтобы стороной, но скромно. Однако с достоинством. Всего три года он был на виду, когда находился в ЦСКА. Тогда он и в сборной поиграл, и разок попал в «33 лучших», и в газетах о нем писали. Остальные же свои сезоны Казаков провел в Куйбышеве, в родных «Крыльях Советов», забил, защищая их честь, 62 мяча, став первым бомбардиром клуба, чем, конечно, его сильно поддержал, хотя круто изменить положение и не мог. «Крылышки» много лет пользовались уважением за то, что не склоняли головы перед лидерами, а роль их в чемпионатах все же была ограниченной, подсобной. Тем более достойны уважения увесистые голы Казакова, те, что в пользу «Крылышек».
Мало сказать, что Казакову ничего не прибавляли. У него, как мне представляется, еще и норовили отнять. Его широковещательно поучали, требуя, чтобы он, центральный нападающий, больше двигался, маневрировал, был неиссякаемо активен и напорист. С точки зрения идеальной модели эти советы, скорее всего, были правильны. Да только Казаков соответствовать им был не в состоянии, являя собой форварда совсем иного склада. И потому никого не слушал, подлаживаться не собирался. Человек статный, серьезный, подобранный, он на поле производил впечатление думающего. Хорошо зная себя, он делал ставку на выбор позиции, на угадывание места и времени развязки. У него были нужные для такой игры короткий рывок, легко дававшееся ощущение партнеров, умение непринужденно, одинаково метко бить с обеих ног. Благодаря этому он имел в достатке голевые моменты и регулярно забивал. В ЦСКА за три сезона – 39 мячей. Казаков с В. Федотовым образовали незаурядную связку в центре, и неспроста те сезоны для армейского клуба были благополучными: дважды третье призовое место и раз пятое. Но… что имеем, не храним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51