– Я тебя предупреждал, что старая ведьма слишком много знает, – сказал Додд. – А поскольку она жила ради денег, то она без них не помрет, как ты ей ни грози.
– Значит, надо опередить ее, – сказал Локхарт и направился в погреб. Таглиони, допивавший пятую бутылку, смотрел налитыми кровью глазами, видя Локхарта как будто в тумане.
– Лучший такси... потрошитель в мире. Я. Это я, – бормотал он. – Назовите что хотите. Лиса, фазан, птица. Я выпотрошу и набью. А сейчас я выпотрошил человека. А, каково?
– Папочка, – сказал Локхарт и обнял Таглиони за плечи, – дорогой мой папочка.
– Папочка? Чей, мать вашу, папочка? – спросил Таглиони, слишком пьяный, чтобы понять ту роль, которая ему отныне отводилась. Локхарт помог ему подняться на ноги и повел его вверх по лестнице. На кухне Додд стоял у плиты с кофейником. Локхарт усадил таксидермиста на скамью, прислонив его к спинке так, чтобы тот не падал, и попытался сосредоточить его внимание на внезапно открышемся отцовстве. Но у того все плыло перед глазами. Лишь через час, влив в него добрую пинту кофе и впихнув хороший бифштекс, таксидермиста удалось немного протрезвить. И на протяжении всего этого времени Локхарт называл его «папочкой». Именно это и выводило итальянца из себя больше всего.
– Какой я тебе папочка, – возражал он. – Не понимаю, о чем вы это тут говорите.
Локхарт отправился в кабинет деда и открыл там сейф, спрятанный за полкой с книгами. Вернулся он с сумкой из моющейся замши. Он показал Таглиони, чтобы тот подошел к столу, а затем вывалил перед ним содержимое сумки. Тысяча золотых соверенов раскатилась по добела выскобленному дереву. Таглиони с изумлением уставился на них.
– Что это за деньги? – спросил он. Он взял со стола одну из монет и попробовал ее на зуб. – Золото. Чистое золото.
– Это все твое, папочка, – сказал Локхарт. Таглиони в первый раз проглотил слово «папочка».
– Мое? Вы расплачиваетесь со мной золотом за то, что я сделал чучело?
Локхарт отрицательно покачал головой:
– Нет, папочка, кое за что другое.
– За что? – с подозрением в голосе спросил таксидермист.
– За то, что ты станешь моим отцом, – ответил Локхарт. Глаза Таглиони завращались почти так же, как глаза тигра в кукле старика.
– Твоим отцом? – поперхнулся он. – Ты хочешь, чтобы я был твоим отцом? Зачем мне быть твоим отцом? У тебя что, своего нет?
– Я незаконнорожденный, – сказал Локхарт, но Таглиони уже и сам это понял.
– Ну и что? У незаконнорожденных тоже всегда есть отец. Или твоя мать была девой Марией?
– Оставь мою мать в покое, – сказал Локхарт. Додд тем временем сунул в жарко пылавший огонь кочергу. Когда она раскалилась добела, Таглиони решился. Локхарт почти не оставил ему выбора.
– Хорошо, я согласен. Я скажу этому Балстроду, что я твой отец. Я не против. А ты даешь мне эти деньги. Я согласен. На все, что ты скажешь.
Локхарт наговорил ему немало. В том числе и о тюрьме, которая ждет таксидермиста, сделавшего из старика чучело. А перед этим, скорее всего, убившего этого старика, чтобы украсть тысячу золотых соверенов из его сейфа.
– Я никогда не убивал, – стал лихорадочно оправдываться Таглиони, – ты это знаешь. Когда я сюда приехал, он был уже мертв.
– Докажи, – сказал Локхарт. – Где его внутренности, по которым полиция и судебные эксперты смогут определить, когда он умер?
– В парнике для огурцов, – машинально произнес Додд. Это обстоятельство постоянно угнетало его.
– Неважно, – сказал Локхарт, – я просто хочу подчеркнуть: ты никогда не сможешь доказать, что не убивал моего деда. А мотив убийства – вот эти деньги. А кроме того, в этой стране не любят иностранцев. Присяжные будут настроены против тебя.
Таглиони согласился, что это вполне возможно. По крайней мере, повсюду, где ему довелось побывать в этой стране, он чувствовал неприязнь к себе.
– Хорошо, хорошо. Я скажу все, что ты хочешь, чтобы я сказал. А потом я смогу уехать со всеми этими деньгами? Так?
– Так, – подтвердил Локхарт, – даю тебе слово джентльмена.
Вечером того же дня Додд отправился в Блэк-Покрингтон и, забрав вначале припрятанную на известковом заводике машину мисс Дейнтри, поехал в Гексам предупредить мистера Балстрода, что его и доктора Мэгрю просят на следующий день прибыть во Флоуз-Холл и удостоверить под присягой заявление отца Локхарта о том, что именно он стал в свое время причиной беременности мисс Флоуз. После этого Додд отогнал машину в Дайвит-Холл.
Локхарт и Таглиони сидели вдвоем на кухне, итальянец запоминал то, что ему придется потом говорить. Наверху миссис Флоуз готовилась к борьбе. Она твердо решила: ничто, даже возможность получить сказочное богатство, не заставит ее лежать в этой комнате, дожидаясь такого же конца, какой постиг ее мужа. Будь что будет, но она должна освободиться от этой привязи и скрыться из имения. И пусть за ней гонятся все своры старого Флоуза, от своего плана она не откажется: побег должен состояться. Поскольку рот у нее был заткнут кляпом и выражать свои чувства вслух она все равно не могла, миссис Флоуз целиком сосредоточилась на тех веревках, что привязывали ее к железной основе кровати. Ей удалось дотянуться руками до нижней части кровати, и она шарила там с упорством и настойчивостью, отражавшими всю меру испытаемого ею страха.
А в Гексаме в это время мистер Балстрод упорно уговаривал доктора Мэгрю поехать с ним вместе наутро во Флоуз-Холл. Доктор же упрямо не соглашался. Его последняя поездка в это имение произвела на него незабываемое впечатление.
– Балстрод, – говорил он, – мне нелегко нарушить профессиональную клятву и рассказать тебе о том, о чем говорил человек, который долгие годы был моим другом и который, возможно, лежит сейчас на смертном одре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97