Каррингтон вернулся в Покерхаус и собрал съемочную группу. Осталось последнее интервью – с генералом Кошкартом О'Трупом в Кофт-Касл.
* * *
Через неделю Кухмистер и Каррингтон вместе поехали в Лондон. В эту неделю Каррингтон потрудился на славу, он смонтировал фильм и усовершенствовал комментарий. Но тревога не покидала его. Что-то не так. Не с программой – ее он состряпает, – а с Кухмистером. После увольнения привратник как будто вырос, как будто у него появились собственные цели. Обиженный тон, которым он привлек внимание Каррингтона, сменился невозмутимостью и уверенностью. В принципе, Каррингтон не возражал. Это даже усилит впечатление. И в студии есть свои плюсы. Грубоватая физиономия Кухмистера, сизый нос и нависшие брови будут выгодно выделяться на искусственном фоне, дадут дополнительный эффект неожиданности и непосредственности. Невнятное бормотание привратника растрогает чувствительных зрителей. Внимание всей страны будет приковано к этой жалостной истории – подлинной человеческой драме. Банальности радикала Богдера и воинственный пыл реакционера Декана оттенят прозрачную, безыскусственную честность Кухмистера, и тем самым будет доказано преимущество обыденных ценностей, которое проповедовал Каррингтон. И напоследок – воистину мастерский штрих. Генерал сэр Кошкарт О'Труп, стоя на посыпанной гравием аллее в Кофт-Касл, предлагает Кухмистеру поселиться у него, и камера показывает скромное бунгало, где старший привратник может мирно провести остаток дней своих. Каррингтон гордился этой сценой. В Кофт-Касл царил тот же дух, что и в милых его сердцу городских предместьях, а сам генерал – классический тип современного английского джентльмена. Чтобы достичь столь блистательного результата, пришлось прибегнуть к монтажу – журналист сумел обойти необузданного вояку. Помог терьер. Каррингтон заметил резвившегося на лужайке песика и спросил сэра Кошкарта. любит ли он собак.
– Само собой, – ответил генерал. – Верный друг, верный и послушный, всегда с тобой. С ним никто не сравнится.
– А если вы найдете бездомного пса, возьмете вы его в дом?
– Не оставлять же собаку на улице погибать от голода. Комнат у меня полно. Сами посмотрите: казармы что надо.
Каррингтон поздравлял себя с удачным спектаклем. Кое-что подтереть, заменить «пса» на Кухмистера – пара пустяков. Генерал вряд ли будет скандалить: кто откажется предстать перед миллионами зрителей в качестве благодетеля?
По дороге в Лондон Каррингтон натаскивал Кухмистера.
– Помните, смотреть прямо в камеру и просто отвечать на вопросы.
Кухмистер в темноте кивнул.
– Я спрошу: «Когда вы стали привратником?», а вы ответите: «В 1928 году». И все. Точка. Понятно?
– Да.
– Потом я скажу: «Вы стали старшим привратником Покерхауса в 1945 году?» – и вы скажете: «Да».
– Да.
– Потом я продолжу: «Значит, вы отдали колледжу сорок пять лет?» – и вы скажете: «Да» Ясно?
– Да.
– Потом я скажу: «А теперь вас уволили?» – и вы скажете: «Да». Я скажу: «Вы представляете, за что вас уволили?» А вы что ответите?
– Нет, – сказал Кухмистер.
Каррингтон был удовлетворен. Кухмистер оказался послушен, как собаки, которых нахваливал генерал. Журналист успокоился. Все пройдет гладко.
Они добрались до студии, Каррингтон оставил Кухмистера в подвале в обществе ассистента и скрылся в лифте. Кухмистер подозрительно осмотрелся кругом. Комната походила на бомбоубежище.
– Присаживайтесь, мистер Кухмистер, – предложил ассистент.
Кухмистер присел на пластмассовый диванчик, снял котелок, а молодой человек тем временем открыл стенной шкаф и выкатил оттуда какой-то ящик. Кухмистер недоверчиво покосился на него.
– Это что такое? – осведомился он.
– Портативный бар. Выпивка взбодрит вас. – Молодой человек отпер ящик.
– А-а, – безучастно протянул Кухмистер.
– Что вы предпочитаете? Виски, джин?
– Ничего.
– Да что вы! – прочирикал юнец. – Потрясающе! Отказаться выпить перед прямым эфиром. Все пьют.
– Пейте сами. А я лучше покурю. – Кухмистер принялся неторопливо набивать трубку.
Юноша растерянно взглянул на бар.
– Значит, не будете? Выпивка, знаете ли, помогает.
– Потом выпью. – Кухмистер закурил.
Ассистент убрал бар обратно в шкаф.
– Вы в первый раз? – Он, очевидно, пытался разговорить Кухмистера.
Тот кивнул. Так они и сидели молча, пока не явился Каррингтон. В комнате было не продохнуть от едкого дыма, перепуганный ассистентик забился в угол.
– Не захотел выпить, – шепнул он Каррингтону. – Ничего не говорит, сидит и курит эту мерзость.
Каррингтон слегка встревожился. Чего доброго, привратник завянет где-нибудь посреди интервью.
– Как настроение? – спросил журналист.
– Лучше не бывает. Но компания мне не понравилась. – Кухмистер сердито покосился на молодого человека. – Голубой, – пояснил он в коридоре по дороге к лифту.
Каррингтон пожал плечами. Кухмистер смущал его. Привратнику недоставало подобострастия, свойственного чуть ли не всем трепещущим жертвам журналиста. С перепугу они становились как шелковые, и Каррингтон наслаждался чувством превосходства, какого ни разу не испытывал за пределами искусственного мирка студии. Сейчас – не то. Этак он сам увянет в середине передачи. Каррингтон ввел Кухмистера в ярко освещенное помещение, усадил на стул и побежал в буфет глотнуть виски. Вернулся он вовремя – Кухмистер рычал на молоденькую гримершу, чтобы она не распускала руки.
Каррингтон занял свое место, ослепительно улыбнулся привратнику.
– Постарайтесь не пинать микрофон.
Кухмистер пообещал. На них нацелились объективы камер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72