– Поразительно.
Кухмистер поднял кустистые брови. Он не находил в этом ничего поразительного.
– А теперь вы на пенсии? – гнул свое Каррингтон.
Кухмистер посасывал трубку и не отвечал. Журналист глотнул еще пива и сменил тему.
– Посносили старые пивные. Кинг-стрит уже не та. Студенты небось пивные марафоны больше не устраивают?
Кухмистер покачал головой.
– Их было четырнадцать. И в каждой надо было принять по кружке. За полчаса. Не так-то просто. – Он снова замолчал.
Каррингтон понял его настроение. Уходят старые времена, а вместе с ними и время старшего привратника. Поэтому-то старик так мрачен. Но только ли поэтому? Каррингтон зашел с другой стороны.
– Но Покерхаус не меняется.
Кухмистер стал мрачнее тучи.
– Еще как меняется. Так меняется, что… – Он сложил губы, как будто хотел плюнуть на пол, но вместо этого отвернулся и понюхал свою трубку.
– Вы о новом Ректоре?
– И его шайке. Женщины в колледже. Самообслуживание в столовой. А прислуга, которая жизнь отдала Покерхаусу! Ее вышвыривают на улицу. – Кухмистер допил пиво и грохнул кружкой об стол.
Каррингтон сидел тихо-тихо, как хищник в засаде.
Кухмистер снова раскурил трубку и выпустил облако дыма.
– Сорок пять лет я был привратником, – опять заговорил он. – Это же целая жизнь, правда? – Каррингтон торжественно кивнул. – Я торчал в привратницкой, а жизнь проходила мимо. Мальчишками мы поджидали, бывало, у костела кэбы молодых джентльменов. Они ехали со станции. «Давайте поднесу вещи, сэр», – и бежишь рядом с лошадьми всю дорогу до колледжа, а потом тащишь сундуки в комнаты. За шесть пенсов. Вот так. Пробежишь милю. Поднесешь сундуки. Заработаешь шесть пенсов. – Кухмистер улыбнулся, вспомнив былое.
Каррингтону показалось, что воодушевление привратника прошло. Определенно, он живет не только воспоминаниями. Кухмистер чем-то раздосадован. Нечто подобное испытывал и Каррингтон. Ведь его обидели те же люди. Это их проклятое высокомерие! Эта подлая снисходительность, с которой они изучают тебя, словно букашку под микроскопом. Пусть ты слаб, пусть жалок, но как они смеют! На мгновение журналист почувствовал в привратнике товарища по несчастью.
– А теперь они преспокойно извещают вас об увольнении? – спросил он.
– Кто сказал? – ощетинился Кухмистер.
Каррингтон завилял: – Штат сокращают… Вы говорили что-то такое…
– Не имеют права, – почти про себя заговорил Кухмистер. – Не случилось бы такого при лорде Вурфорде.
– В мое время колледж пользовался отличной репутацией у прислуги, – поддакнул Каррингтон.
Кухмистер внимательно взглянул на него.
– Да, сэр. В Покерхауре всегда поступали по совести.
– Это я и имел в виду. – Каррингтон напустил на себя важность. По-видимому, это необходимо, чтобы войти в доверие к Кухмистеру.
– Лорду Вурфорду такое и в голову бы не пришло. Он прислугу жаловал. Оставил мне по завещанию тысячу фунтов, – продолжал Кухмистер, – я их и предложил Казначею. Чтобы помочь колледжу в беде. А он нос воротит. Представляете? Взял да и отказался.
– Вы предложили ему тысячу фунтов, чтобы помочь колледжу? – переспросил Каррингтон.
Кухмистер кивнул:
– Ну да. А он мне: «Что вы, что вы, не возьму». Да тут же меня и уволил. Представляете?
Представлял Каррингтон или не представлял – не суть важно. Но история – первый сорт!
– А еще и Райдер-стрит продают, – добавил Кухмистер.
– Райдер-стрит?
– Где все слуги живут. Всех нас выгоняют.
– Выгоняют вас? Не может быть!
– Может. Повара, старшего садовника, Артура, всех.
Каррингтон допил пиво и принес еще пару. Вот она, та задушевинка, которую он искал. Теперь дело в шляпе.
15
Декан улыбнулся. Славно они с Каррингтоном побеседовали. В кои-то веки удается с пользой употребить свою природную язвительность. Вот прежде… Его восьмерка была когда-то лучшей командой Покерхауса. Ребята боялись проиграть: капитан издевками допечет. «Облей человека помоями, – и он раскроется, как цветок», – думал Декан. Каррингтон оказался фантастически терпеливым экземпляром. Теперь раны журналиста начнут чесаться, гноиться и доведут его до нужной кондиции. Он сделает программу о Покерхаусе. Недаром он приехал в Кембридж, хотя от приглашения Кошкарта отказался. И прекрасно, что отказался. Никто их не обвинит в науськивании. За содержание программы Декан не волновался. Каррингтон – верховный жрец в храме Прошлого, он не осмелится поднять руку на своих богов. Планы сэра Богдера – это для него как красная тряпка для быка. Вековые обычаи в опасности! Нам грозит утрата исторических корней! Декан будто слышал, как бойкий язык Каррингтона выдает одно клише за другим и миллионы зрителей, истосковавшихся по доброму старому времени, ловят каждое его слово. А что он сделает с сэром Богдером – страшно подумать. После передачи тот ни о каких переменах не заикнется. Декан налил себе шерри. За весь мир он не отвечает, пусть провалится в тартарары, но Покерхаус он в обиду не даст. В приподнятом настроении Декан отправился обедать. К тому же сегодня его любимая утка с апельсинами. Но в профессорской он, к своему удивлению, наткнулся на Ректора – тот вцепился в Старшего Тьютора. Ах да, сэр Богдер иногда обедает в столовой.
– Добрый вечер, господин Ректор.
– Добрый вечер. Декан. Мы как раз обсуждали то дело, насчет Фонда восстановления. Уже есть заявка на Райдер-стрит. Предлагают сто пятьдесят тысяч. Мне кажется, стоит принять предложение. А каково ваше мнение?
Декан одернул мантию и. насупился. Он противился продаже Райдер-стрит по тактическим соображениям. Впрочем, он и так с порога отметал все предложения сэра Богдера – из принципа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72