Выходим! - кричит Фокиш. - Станция "Приехали", любезный сударь!
Ревя от счастья, они выталкивают Пушкина в коридор. Дверь захлопывается.
Привычный аккорд. Экзистенция. Дневное накаливание.
Пушкин потерянно стоит в коридоре. Берет чемодан и под недобрыми взглядами пациентов и персонала возвращается в вестибюль. Там он ставит чемодан в самом центре, садится на него и погружается в мрачные размышления.
Вокруг кипит жизнь. Прямо перед Пушкиным гуляют створки стеклянных дверей, приводимых в движение силой фотоэлемента. Они похожи на воротца салуна. За воротцами, в оживленном коридорчике, виднеется аптечный ларек. Довольные завсегдатаи расходятся; кто-то пьет элеутерококк, иные - настойки овса и боярышника, третьи отваживаются попробовать медицинского спирта, который здесь продается под нейтральным бессмысленным названием.
Пушкин лезет в карман, вынимает монеты, тщательно пересчитывает. Его лицо выражает глубокое понимание безнадежности положения, в котором он очутился. Наконец он со вздохом встает и направляется в салун.
Там он спрашивает большую бутылку овсяной настойки.
Ему дают, однако сразу же, пересчитав монеты, отбирают и вручают взамен маленькую бутылочку с винтовой пробочкой, граммов на сто.
Со всех сторон слышится недобрый смех.
Экзистенция становится пронзительной.
Униженный Пушкин идет в вестибюль, садится на чемодан, срывает крышечку вместе с резьбой и осторожно пьет.
Аккорд. Призраки пустыни готовы к выступлению.
Под потолком кружат нетопыри.
Пушкин встает, кладет пузырек в карман и нетвердыми ногами шагает в приемное отделение. Там работает черно-белый телевизор; все увлеченно следят за бразильской телеверсией одноименной мексиканской телеверсии. Охранник, одетый в жилетку, сомбреро и кирзовые сапоги, поигрывает полуметровым кольтом. На рукаве у него эмблема казачьих войск, за голенищем - нагайка.
Пушкин хватается за горло, разрывает воротничок и дико кричит:
- Ангелы! Ангелы!..
Он зажимает уши и падает в конвульсиях, дыша овсяной настойкой. Из-за конторки выбегают белые, зеленые и мышиные люди, склоняются над Пушкиным.
Толпу расталкивает встревоженный человек в женском халате с вытачками:
- Подержите его! Зафиксируйте голову, поверните на бок! Сейчас я приду.
На Пушкина наваливаются, седлают руки, ноги и грудь. Кто-то отшвыривает чемодан, другой лезет за пазуху, ища документы; третий пытается разжать зубы охотничьим ножом.
Недавний человек врезается в самую гущу.
- Закатайте ему рукав! Спустите брюки!
- Слышу! ... Слышу ангелов! ... - рычит Пушкин, сокращаясь червем.
Взлетает и опускается шприц, потом второй раз, четвертый... Судороги постепенно стихают. Помогатели расступаются и образуют правильный круг. В центре лежит, разметавшись, бездыханный Пушкин.
Аккорд.
Пушкина везут на каталке. На груди у него лежит новенькая история болезни. Из кабинетов выходят Фокиш и Назымов. Они останавливаются и гневно смотрят на проезжающее тело. Крупный план: лицо Назымова становится жестким. Назымов прищуривается, поджимает губы. Крупный план: лицо Фокиша каменеет. Гуляют желваки. Фокиш и Назымов переглядываются, после чего молча скрываются за своими дверями. Крупный план: местный телефон. Узловатый палец Назымова вторгается в диск и с ходу управляется с тремя отверстиями.
- Фокиш, зайдите ко мне, - говорит Назымов.
В кадре видна только нижняя половина лица Назымова. Она говорит.
Затемнение.
Кабинет-близнец. Фокиш возглавляет перекладину буквы. У подножья развалились на стульях три человека. Вернее сказать - три существа, которых сложно назвать людьми. Звериные лица, одно ужаснее другого, прозрачные безжалостные глаза, острозубые пасти и патлы до плеч. Существа полны достоинства: сразу понятно, что они не бросают слов на ветер. Первый поглаживает мачете, второй запихивает патроны в десятизарядный барабан, третий, самый жуткий, ничего не делает и сидит со скрещенными на впалой груди руками. Это профессиональные убийцы. Существа настороженно ждут указаний.
Фокиш встает и начинает прохаживаться, заложа руки за спину. Он сильно сутулится и похож на седого Ворона из страшного стихотворения.
- Я хочу, чтобы вы нашли и проучили человека по имени Пушкин, - говорит Фокиш, нависает над столом и сверкает очками. - Это преступный негодяй из той породы, которую в дверь, а они - в окно. Ему было сказано четко и ясно: койка занята. Но он вздумал выкрутить мне руки и поступить на лечение в экстренном порядке. Он полагает, будто добился своего. Разыщите палату, в которой он прячется. Найдите этого мерзавца и принесите мне его сердце.
Главный злодей оживает, скалится и щупает воздух двумя пальцами.
- Разделите, как сочтете нужным, - Фокиш отпирает Сейф Больницы, достает оттуда кожаный кошель, туго набитый золотом, и швыряет в сторону возбудившихся ассасинов.
Существа удовлетворенно встают.
- Один вопрос, начальник, - хрипит тот, что с мачете. - Почему мы?
Многозначительный взгляд Фокиша. Особенно долгий аккорд. Затемнение.
Просветление, но слабое. Тишина. Ночь.
Пушкин слабо стонет, открывает глаза. Он лежит в постели, укрытый тонким одеялом. Лежит, как был - в шляпе, воротничке, очках. У него пять соседей, все спят, кроме одного. Этот неспящий с похмелья бьется в пододеяльнике, попав туда.
На тумбочке чернеет в ночи ломоть арбуза, оставленный кем-то заботливым.
Возле постели Пушкина скрючилась тень. Когда Пушкин стонет, тень быстро накрывает его рот ладонью:
- Тихо!
Пушкин встревоженно моргает, пробует приподняться. Тень распрямляется и строго застывает.
1 2 3 4 5