Прикатил аппарат ЭХО, которым голову просвечивают, взял электроды, приставил бабуле к черепу, поводил.
- Легче?
- Легче, легче!
Ну, раз легче, да и вообще, позвал психиатра.
Тот написал четыре слова:
"Паранойяльный бред МАЛОГО РАЗМАХА".
Рим
Недавно, прогуливаясь по Невскому (ах, как это звучит! как по-писательски, с классическими отголосками-подголосками! ни хрена я не прогуливался, конечно; я несся, как конь) - итак, на Невском я натолкнулся на сугубую мерзость: общепит, со всякими современными примочками и наворотами, который нагло и беспардонно проименовали "Сайгоном".
Это не первый такой случай. У меня нет причины особенно защищать "Сайгон", так как в годы, когда он гремел и славился, я редко туда наведывался, почти никогда. Я столовался и стаканился в другом месте. Помню, я говорил, что половина моего студенческого существования прошла в пивной с неофициальным, зато народным названием "Кирпич". Вторая половина обучения состоялась в кафе со столь же неформальным названием "Рим". На днях я видел, что с ним стало. История с гробом, заменившим столы и яства, повторилась. Теперь там благоденствует поганый салон, в котором разная денежная шушера не то шшупает мебель, не то поглаживает шведские унитазы. Мне, честное слово, жаль этого места. "Рим" был совершенно безобидным, невинным по нынешним меркам оазисом. Там даже водку не продавали, только сухое, шампанское и коньяк, да пирожные с кофеем. О героине в те годы оставалось только мечтать; Система (слово, ныне забытое) хавала сиднокарб, циклодол и дефицитнейший кодтерпин, рецептов на которые я подделал штук двести; изредка покуривали какую-то дрянь, но не в самом "Риме", а в окрестных парадных. Вели себя наикультурнейшим образом и никогда, что для нас удивительно, не напивались там вдрызг.
"Рим" был прибежищем и отдушиной для питомцев Первого Меда, Химфарма и ЛЭТИ; мы изучали там теорию и практику фармакологии.
Среди завсегдатаев не было отморозков, хотя мы умели повеселиться чего стоили хотя бы Римские Каникулы, когда основной состав выезжал на природу, в Орехово, окунаясь в умилительную разнузданность и предосудительное детское непотребство. Одним моим товарищем, который сейчас - почтенный отец семейства, мы, помнится, тушили костер: носили его взад и вперед, тогда как того, в свою очередь, безудержно рвало; другой, который стал потом очень приличным стоматологом, гнал по вене портвейн и загадывал, что будет, если ширнуться сметаной.
В "Риме" совершался подпольный книгообмен; куда ни взглянешь обязательно наткнешься на древнекитайскую философию, или Судзуки, а то и Гегеля: в последнего тыкал пальцем один патлатый с хайратником, таращил глаза и шептал дрожащим голосом: "Это дьявольская, дьявольская книга! "
В "Рим" заходила милиция с собаками, но никого не забирала, даже самых отчаянных эфедронщиков, благо группа, сплотившись вокруг беспредельщика, не позволяла ему повалиться на пол - равно как не давала милиционерам выдернуть его из овощной грядки.
В общем, что теперь говорить.
Я не удивлюсь, если когда-нибудь из этого исторического помещения уберут унитазы с диванами, поставят черную доску с мелового периода надписью "гамбургер - 16 рублей", завезут пиво "Бочкарев" и то, что выйдет, назовут "Римом".
Потом будут показывать: что вы, дескать - вот же наш "Рим".
Вот же наш "Сайгон".
Вот же наше "ЧК".
Вот же наш "Пале-Ройяль".
Вот же наши "Жигули".
Вот же наш город Санкт-Петербург - видите, даже название не изменилось.
Адресная группа
Все-таки шила в мешке не утаишь.
То, чем кормят нас из телевизора, можно и дальше оправдывать интересами всяких-разных "простых" людей, потребности которых необходимо учитывать, и которые, дескать, имеют право на доступные и незатейливые развлечения.
Правда, в неудачном фильме "Цареубийца" есть одна замечательная сцена. Малькольм Макдауэлл, играющий психа, сидит в красном уголке с другими придурками и тупо смотрит в экран, где Юраня Антонов мочит своё: "Только в полетах живут самолеты - трам, пам-пам", и так далее.
Это очень показательно.
Когда мы изучали психиатрию, наш профессор Лебедев, вечная и добрая ему память, привел на лекцию молодого человека с синдромом Дауна. Очень милый и симпатичный оказался субъект - приветливый, добродушный, застенчивый. Дебил, разумеется, но не в ругательном, а в медицинском смысле.
Вот профессор и спрашивал его, для демонстрации: Мишенька то, Мишенька сё. Мишенька послушно отвечал.
Наконец, профессор спросил:
- Ну, Мишенька, а какое кино ты смотришь?
- Про Будулая, - ответил Мишенька.
- Нравится?
- Очень нравится.
- Ну, иди, Мишенька.
И, пока тот шел к выходу, профессор развел руками и горестно шепнул: "Вот - трагедия! "
Полчаса в Эрмитаже
Я не люблю музеи.
Может быть, потому, что живу в Питере, который ими нашпигован, и я, как истинный питерец, довольствуюсь ощущением соседства.
Но может быть, дело в обычном уродстве восприятия. На какую бы выставку, случись такая беда, я ни пошел, обязательно все забуду. А если еще и экскурсовод объяснит - забуду мгновенно.
По малолетству меня не впечатлили даже замороженные гениталии Мамонтенка Димы, а после я уже разучился удивляться гениталиям, так и не научившись.
Гораздо ближе мне был ресторан "Универсаль", куда мы часто наведывались с одним моим покойным приятелем. Мы сразу шли в туалет, где выпивали заранее прихваченную водяру, чтобы дешевле обошлось, а после поднимались в зал, и начиналось веселье. Я плясал в кругу, взявшись за руки с двумя капитанами второго ранга, справа и слева, а друг порывался скусить колки с бас-гитары, гриф которой музыкант уводил из-под его вожделенного рыла в последний момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28