Лазарь лукаво погрозил мне пальцем и ответил:
"Как вы сказали? Выпить? Увольте, сударь, не дождётесь. Да-да! Так я и думал. Со мной шутки плохи, можно не сомневаться. Ну, милый мой, единственный, я отлично знаю, как тебе хочется...сейчас, мой ненаглядный...вот, слышишь? видишь? я уже наливаю в стопочку..."
Я глядел на него ошарашенно. До меня не сразу дошло, что Лазарь обращается уже не ко мне, а к кому-то третьему, невидимому. Тем временем мой собеседник в самом деле начал наливать в стопочку коньяк.
"Чувствуешь, как вкусно пахнет?- ворковал он себе под нос.- Ах, как хочется угоститься - я ведь понимаю! Посмотри, как играют краски в лучах солнца - настоящий комочек света в стеклянной тюрьме! Посмотри! Посмотри хорошенечко! Полюбуйся! Порадуйся, мать твою так! Гляди! Гляди, сучье племя!!"
Лазарь швырнул стопку на пол и начал дико отплясывать в коньячной лужице. Я вжался в спинку сиденья. Дверь чуть отворилась, на шум деловито заглянул проводник.
"Что тут у вас?" - осведомился он деревянным голосом. Лазарь остановился. В последний раз топнув, он застыл и с отвисшей челюстью уставился на вошедшего.
"Всё в порядке,- вмешался я, не будучи, впрочем, уверен, что поступаю правильно. Я извиняющеся улыбнулся: - Палёный коньяк. Клялись, что настоящий, но вы ж понимаете..."
Ни слова не говоря, проводник медленно отступил. Я поднялся с места, закупорил купе и повернулся к скандалисту; тот тяжело дышал и непонимающе смотрел себе под ноги.
"Куда это вас поволокло?- осведомился я довольно грубо.- Черти вас допекли?"
"А ну как и вправду - черти?"- Лазарь поднял голову и взглянул на меня вызывающе. Возможно, он хотел меня удивить, но сенсации не вышло. Я давно уже не маленький мальчик и о том, что Лазарь общается с нечистой силой, догадался очень быстро. Вернее, общается с тем, что считает нечистой силой лично он, - что до меня, то я, естественно, подозревал в нем обычного психа.
"Ваше дело",- отрезал я, ничем не обнаруживая удивления, и Лазаря мои слова явно разочаровали. Я и вправду был скорее зол, чем заинтригован: меня не радовала перспектива провести сутки в одном купе с сумасшедшим.
"Послушайте,- в голосе Лазаря чувствовалось желание загладить вину.Дело действительно в бесе, и я вас не обманываю".
"Я не собираюсь с вами спорить,- сказал я ему. И тут же затеял спор: В любом случае не забывайте, что ваше поведение - просто ребячество. Если не истерика. Вам что-то померещилось, вы, не подумав, вообразили, будто судьба свела вас с самим дьяволом - не больше и не меньше, и - пошло-поехало".
Лазарь, вопреки моим ожиданиям, не обиделся. Он молча вынул из кармана несвежий носовой платок, опустился на корточки и начал вытирать растоптанную лужицу. Я занял своё место, залпом осушил сиротливую стопку и вынул из папки прайс-листы. Достав калькулятор, я углубился в расчёты, не желая иметь с Лазарем никаких дел. Тот продолжал безмолвствовать; что-то в моём сознании никак не могло примириться с загадкой и не довольствовалось полученным ответом. Попутчик был мне неприятен, и всё-таки я всячески - отчасти бессознательно - искал повода возобновить беседу. Случай вскоре представился: я извлёк из пачки сигарету и сухо спросил, не повредит ли Лазарю дым.
Он ответил, что нет, но эта любезность потребовала от него изрядного мужества - внутренняя борьба со всей очевидностью обозначилась в его секундной гримасе. То, что я с ним заговорил, обнадёжило Лазаря, и он обратился ко мне с предложением:
"Мне жаль, что все так нескладно получилось. Не думайте, будто я подозреваю вас в каких-то дурных намерениях. Коньяк вы предложили от чистого сердца - если позволите, и я буду с вами чистосердечен. Я готов объясниться. Конечно, при условии, что не оторву вас от срочных дел..."
Говорил он складно и вполне разумно. Когда б не недавняя вспышка, я мог бы спокойно принять его за абсолютно нормального человека.
"Что ж,- согласился я, не показывая, что сильно заинтересован его историей. - Я не слишком занят. Но ваше состояние меня беспокоит. Вы уверены, что с вами всё в порядке?"
"В полном порядке,- заверил меня Лазарь.- Я отлично себя чувствую".
Я отодвинул бумаги, налил себе новую стопку - хотел посмотреть, какое впечатление это произведёт. Ничего ужасного не случилось, я вздохнул и приготовился слушать. Только теперь я наконец осознал, что поезд набрал скорость, колеса стучат, в купе воцарилось спокойствие, а за окном простираются заброшенные рыжие нивы и опустевшие пастбища.
"Я родился в Самаре,- начал Лазарь свой рассказ.- Тогда это был ещё Куйбышев. Как мне теперь очевидно, я вырос типичным провинциалом и испытывал глубокое почтение и недобрую зависть к большим городам. В Ленинград я приехал учиться на юриста. С поступлением ничего не получилось, загремел на три года во флот, в автономке схватил большую дозу радиации - разумеется, это нигде не было зафиксировано. Со здоровьем всё очень скоро стало плохо, на гражданке я пошёл по врачам, и никто не знал, чем я болен: во-первых, мне запретили говорить про радиацию, а во-вторых, если б даже и позволили, докторам тоже требуются всякие бумажки, а их, повторяю, не было. Вы спросите, зачем я всё это рассказываю? С единственной целью - показать вам, что до недавних пор моя жизнь была самая обычная; я не то что не интересовался вопросами инобытия, но даже не подозревал об их существовании. На храмы я взирал с брезгливым страхом: в детстве меня пугали страшными микробами, которые могут передаваться с причастием через ложечку. Мы с мамой как-то раз заглянули в церковь - мама привела меня туда с воспитательными целями, - и я спросил, почему к попу выстроилась такая длинная очередь.
1 2 3 4 5 6 7