Мадока, впитывавшая близость мужчины, моря, солнца, двигалась в такт шуму волн и, казалось, вот-вот закружится в танце.
– Ой, как поплавать хочется! Погода – блеск, море так и светится! Когда я смотрю на него, прямо чувствую, как тело очищается от всякой дряни. Правда, гребни волн ужасно красивые, да? Брызги – как россыпь бриллиантов.
Дорожка вывела нас на самую оконечность мыса, где в скале было вырублено нечто вроде балкона.
– Мыс – это здорово! Как будто на носу корабля стоишь. Вся Япония – огромный лайнер, а я впереди всех и смотрю прямо по курсу. Правда ведь, если долго смотреть на море, кажется, что Япония плывет через океан?
– Куда плывет-то?
– Прямо. Пересечет Тихий океан и врежется в Америку. Ты бывал в Америке?
– Даже пытался стать американцем. Теперь пытаюсь стать кое-кем иным.

VII

– Пора собираться назад. Сегодня вечером у меня деловое свидание. С мужчиной.
– Ясно. Смотри не надорвись.
– Могу. Я ведь почти не сплю, только работаю да развлекаюсь.
– Хочешь, обратно машину поведу я? А ты выспишься впрок.
– Какой ты добренький!
Мы сидели в сувенирном магазине на мысу, пили пиво и закусывали жареной каракатицей. Мыс, как выяснилось, назывался Нодзимасаки и находился в префектуре Тиба.
Иногда меня подхватывает неведомая центробежная сила и выбрасывает прочь от Токио. А потом, когда выйдет скопившийся гной, энергия ее иссякает, и уже иная, центростремительная сила тянет меня обратно. Я возвращаюсь в Токио, чувствуя себя освеженным. Город, этот центр гравитации, вновь засасывает меня.
И вот я сел за руль джипа, нажал на газ. Еду назад, в самое логово чудовища.
– Не гони так, ладно?
Зеленая листва, синее море. Воздух панет мятой. Ветер свистит в ушах. Головной боли как не бывало – мятный ветер сдул ее.
– Не бойся. Я водитель экстра-класса.
Я опять ощутил себя оборотнем, жаждущим мести, стремящимся разрушить все на своем пути. И в то же время чувства мои обострились до предела, как после тяжелой болезни, когда с особой силой впитываешь окружающий мир – носом, ушами, легкими. Я был сразу и оборотнем, и экзальтированной барышней.
– Чудной ты парень.
Кровь мчалась по жилам быстрее любого джипа. Всю усталость, угрюмость, мучительные воспоминания унес встречный ветер. Я был чистым и свежим, как после душа.
– Нравятся тебе чуднЫе?
– ЧуднЫе звери вроде тебя – да.
– А мне – жизнелюбивые самочки вроде тебя. Ведь ты не японка, ты – вольный зверек. Не женщина, которая всегда кому-то принадлежит, а просто самочка, сама по себе. Это лучший способ жизни. Вот и Армадилл…
– О-очень хорошо. Этот беглый псих еще и издевается!… Так что там про этого твоего Дилла?
Я остановил машину у обочины. А вдруг?.. Внимательно посмотрел Мадоке в глаза. Она не отвела взгляда.
– Ты что, хочешь меня поцеловать?
Я, конечно, поцеловал, и тут же начал объяснять:
– Понимаешь, Армадилл – это ангел-хранитель всех сирот. Ты можешь представить себе не японца, не чьего-либо любовника, а просто человека, просто мужчину или женщину?
– Ну как же. Твоя соседка, например.
– Значит, ты тоже из племени сирот. Вот я расскажу тебе о моем старом друге. Он погиб в Никарагуа от шальной пули, но перед самой смертью ему открылось нечто очень важное о человеческой жизни. Я решил разобраться в том, что же узнал перед смертью мой друг. Для этого я ломал голову над сном, который приснился ему в маленьком никарагуанском городке. Я копался в прошлом своего приятеля. Я прошел через те же терзания и муки, поэтому мне очень хорошо понятно одолевавшее его чувство пустоты и одиночества. Если бы не он, мой наставник, я, наверное, уже наложил бы на себя руки. Или сидел бы в дурдоме. Он стал моим духом-защитником. Вдохновленный им и снящимися мне снами, я отправился в паломничество, на поиски царя Армадилла. Я преодолеваю те же испытания, иду тем же путем, что юный Сиддхартха Гаутама, Иисус и Мухаммед.
– Ну да?! Ты даешь! Только, знаешь, не бери в голову. Ты можешь хоть пополам переломиться, мир от этого не переменится.
– Мир? А что, по-твоему, ожидает его в будущем?
– Откуда мне знать? У мира плана развития нету. А если и есть, то специально составленный так, чтобы люди окончательно свихнулись. Да нет, какой там план – менструация и та приходит, когда захочет. А погода? То майское солнышко, то вдруг – бац! – тайфун. Уж поверь мне, мир катится себе на авось. И слава богу – так интереснее.
– Я знаю. Ты не обычная женщина. Я чувствую. Чувствую что-то очень сильное.
– Ты что, специалист по нечистой силе? Как, похожа я на привидение? Ой, какой у тебя взгляд чудной! Ты не заболел?
Я так вперился глазами в лицо Мадоки, что, кажется, даже косить начал. Перевел взгляд на зеркало заднего вида, дал газу. Впереди над шоссе нависли дождевые тучи. В Токио, наверное, льет… Какое-то время мы ехали молча, молчание надувалось воздушным шаром. Потом я вдруг чихнул, и невидимый шар лопнул. Мадока засмеялась.
– Сироты везде и всем чужие, где бы они ни были, куда бы ни отправились. Но зато они легко сходятся с людьми. Сироты – это просто вечные чужаки. Ну и пусть. Если один чужак повстречает другого, они могут идти вместе. Может, конечно, друг другу они так и останутся чужими, но дело ведь не в этом. Главное – не ошибиться в спутнике. И еще нужно уважать его.
– Вроде понятно ты говоришь, а вроде и не очень…
– Ничего, ты меня поймешь. Если не головой, так телом.
– Как ты его назвал – Арма Дилл? Симпатичное имя.

VIII

Вдали показался токийский район новостроек. Внушительный пейзаж: эскадра броненосцев-многоэтажек, окутанная туманом. Нет, не пейзаж – натюрморт. Полная безжизненность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15