Нравится вам такая жизнь?
– Мне ты нравишься, – сказала она, целуя его.
– Держите себя в руках. Посмотрите в окно. Вот он, наш Лондон, упал навзничь и смотрит в небо. Смех, да и только. Сколько времени?
– Поцелуй меня. Прямо сейчас.
– Вверх по лестнице, – бормотал Марк. – Вниз по лестнице. Вверх по лестнице. В спальню моей дамы. Где мои швейцарские гвардейцы?
– Заткнись!
– Это кто сказал?
– Заткнись, – сказала Элейн, опираясь на руку Дона. – Ты пьян и скучен.
– Вот спасибо.
Как можно быть таким злым по отношению ко мне?
– Дело в том, – сказал Пит, – что женщины есть женщины. И забывать об этом нельзя ни в коем случае.
– Нет, ни в коем случае.
– Ошибки, ошибки. Неузнавание. Вот самое страшное оскорбление. За это можно судить и казнить самого себя сколько угодно. А еще я вам вот что скажу. Мне, похоже, не хватает еще одной ноги, чтобы твердо стоять.
– Я ведь женщина, – сказала Бренда.
– Вы? С чего вы это взяли?
– Неужели ты думаешь, что я девственница?
– Слушай, смотри лучше под ноги, – сказал Пит. – Если я упаду, мы все повалимся.
– Не надо было столько пить.
– Достоинство! Достоинство! – сказал Марк, нависая над ними.
– Ты либо сядь, либо встань.
– Достоинства слишком много не бывает, – сказал Марк, огибая их по замысловатой траектории.
Ах, малыш, малыш, убери от меня свои толстенькие ножки. Может, тебе от этого и хорошо, но ты ими из меня всю душу выбил.
– Заходи сюда, – сказала Соня.
– Что?
– Сюда.
– Сюда?
– Вот, здесь и кофе есть.
– Это же кухня, – сказал Марк.
– Выпей.
– Слишком слабый. Кто его сварил?
– Давай хлебни.
Дверь открылась, и в кухню ввалились мужчина с девушкой.
– Где помойное ведро?
Они схватили мусорное ведро, перевернули его и вывалили содержимое на пол. Затем мужчина зажал ведро дном вверх между ног и поковылял к дверям, девушка легкими пинками погнала его перед собой через холл в игровую комнату. Мужчина барабанил в дно ведра, как в африканский тамтам. Дверь захлопнулась. Марк, как по льду, прокатился по слою яичной скорлупы, картофельных очистков и шкурок от бекона, подъехал к Соне и поцеловал ее.
– Прежде чем ты займешься со мной любовью, – сказал он, – ты должна научиться кататься по снегу, не оставляя следов.
– Выпей.
– Это такая турецкая пословица.
– Ну-ка, мальчики, все в круг!
Элейн вскочила на стул и задрала юбку до талии.
– Все как обещала!
Она стала со сладострастными стонами извиваться под музыку, резинки чулок туго натянулись. Вокруг стула, на котором она стояла, собралась целая толпа, подвывающая от восторга; комната погрузилась в полумрак, лишь два бра продолжали светить, и их свет словно лип к ее ногам, проскальзывая поверх заглядывающих под юбку голов.
– Балет специально для вас, – объявила она.
– Нравится она тебе в этом ракурсе?
– Пойдем отсюда, – сказал Пит.
– Ну да!
Юбка взметнулась в воздухе и полетела в сторону.
– Ааааааааах!
У Марка в глазах словно молния сверкнула, он едва успел прикрыть веки, чтобы не ослепнуть. Элейн спустилась со стула. Она остановилась под бра, расстегивая блузку – пуговицу за пуговицей.
– Это моя вечеринка.
– Нравится она тебе? Хочешь ее? – спросила Соня.
– Хватай, налетай! Лифчик улетел в темноту.
Скорей, детка, скорей клади меня на свою большую латунную кровать.
Она танцевала одна у стены на границе тени и света. Хихиканье и подбадривающие крики стихли. Пол вибрировал в такт музыке. Она ласкала свои груди. Затем она повернулась, и ее ладони скользнули вниз, к бедрам и ягодицам. Чья-то мужская фигура метнулась сквозь тени, и она натолкнулась на него. Они упали. Марк, пробиравшийся нетвердой походкой вдоль бара, наступил на бокал. Он крепко вцепился в Соню. Они сели. Диван жалобно всхлипнул.
Подай мне свиную ножку и бутылку джина, убей меня, ибо я грешна. Убей меня, ибо я пьяна от джина.
Комната наполнилась аплодисментами и одобрительными возгласами. Свет уныло струился по человеческим телам. А-а-ай! – вскрикнула Элейн, – я умираю. А-а-а-ах, – сказал Марк, – Бог его знает. Вакстер ударял в стену, и она вибрировала в такт. Убей меня убей меня убей убей ты проник в мой угол твои стоны раздирают меня бьются в моей голове я знаю что ты знаешь что муж каждой женщины думает обо мне зачем ты так ноги от меня с меня хватит этого увидела своего малыша подай свиную ножку затрахай до смерти.
– Пора валить отсюда.
Марк стремительно пересек комнату, уворачиваясь от ритмично крутящихся силуэтов, они с Соней ввалились в красную гостиную.
– Сюда.
Он потянул дверную ручку на себя, и они закрылись изнутри.
– Здесь.
Кровать просела под его весом. Он потянул ее к себе.
– Эй? Черт возьми.
Пит и Марк сели и посмотрели друг на друга, симметрично наклонив головы.
– Ну, – сказал Марк.
– Ну.
– Ну и как дела?
– Жаловаться не приходится.
– Перебрал я что-то в этом бардаке.
– И не говори.
– По-моему, это не эффективная идея. Соня выдернула руку и шагнула к двери.
– Подожди меня, – сказала Бренда.
Дверь скрипнула, в темноте узкого проема мелькнули бледные головы, красный свет вспыхнул, нарушив черноту, и погас.
– Это и есть твой вклад в дело демократии?
– Мой флаг приспущен, – сказал Пит. – Tы-то как?
– Я уже все – не боец.
– Ладно, а не пора ли отсюда выбираться?
– Да, давай сваливать.

Глава двадцать вторая

Смотрите. Луна и черные листья. Я чувствую их запах. Солнечный день кончился. Моя медленно умирающая смерть, моя смертельно умирающая медлительность, все так долго и цепко. Вот, джентльмены, как все это происходит. Я в женском монастыре. Он сумел сослать меня сюда. Чего он так боялся и на что надеялся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55