Когда я пришел, они ужинали: Эллисон представила меня, и толстяк предложил мне сесть с ними. Через несколько минут я открыл две вещи: фотограф оказался гомосексуалистом, что было значительным облегчением, а толстяк, консультант или руководитель журнала, где работала Эллисон, не собирался умолкать весь вечер, по крайней мере пока не выплеснет на нас всю свою эрудицию, до последнего примечания внизу страницы. Он знал все, побывал повсюду, даже в Махине, и очень удивился, узнав, что я оттуда. Он объездил все дороги и мотели Испании, пожирая все местные блюда и участвуя во всех празднованиях Страстной недели, Дня святого Фермина, арабских и христианских праздниках, ни во что не вникая и выучив лишь два-три испанских слова, которые произносил с отвратительным акцентом. Толстяк рассказывал нам о своих женах – второй, третьей и четвертой – с гадким отсутствием стыдливости, называл Хемингуэя Папой и Стариком, как будто они были закадычными друзьями и не раз стояли плечом к плечу у барьера арен для боя
быков. Он пил вино, наливаясь кровью и задыхаясь, и хохотал с открытым ртом, развязно хлопая меня по спине. Я видел, как Эллисон, улыбаясь, слушала его вежливо и, возможно, с досадой, облокотившись о край стола, перед едва начатым блюдом. Она опиралась подбородком на руку, держа сигарету кончиками пальцев с ненакрашенными ногтями, и поглядывала на меня, склоняя голову набок и поднимая брови, будто извиняясь. Фотограф, порядком пьяный, надрывался от смеха над плоскими американскими шутками толстяка, теперь жевавшего во рту воображаемую сигару и говорившего сквозь зубы, подражая Хемингуэю. Я с отчаянием думал, что этот тип никогда не замолчит, что я измотан и слишком засиделся, а на следующее утро нужно работать, что я так просто попался в нелепый капкан, паутину слов, безделья, сигарет и выпивки.
Если бы я только мог негодующе подняться и сказать этому болтуну, чтобы он перестал молоть чепуху о моей стране, что мы не кровожадное экзотическое племя матадоров и не орда аборигенов, посвящающих свою жизнь отмечанию местных праздников. Я должен был уйти, но не уходил. Сидел, не в силах оторвать локти от скатерти, и представлял, как встану и пожелаю им спокойной ночи, воспользовавшись перерывом в абсурдной болтовне толстяка, и Эллисон, улыбаясь, попрощается со мной и останется с ними. Лучше уж так, лучше лечь спать и спокойно отказаться от любовного приключения, которое, вполне возможно, было и не очень-то вероятным. Я набрался храбрости, отказался от предложения выпить очередную рюмку, посмотрел на часы и, злясь на самого себя и улыбаясь, сказал, что мне пора. Возможно, я бы даже поднялся, если бы Эллисон с обезоруживающей непринужденностью не положила свою руку на мою, сказав, чтобы я подождал еще немного. Она тотчас убрала руку, но нежное прикосновение ее ладони и подушечек пальцев распространилось горячей волной по всему моему телу, ожившему впервые после прошлой ночи. Как ни странно, толстяк и фотограф, казалось, ничего не заметили, и Эллисон уже на меня не смотрела, с сонным вниманием слушая шутки двух других мужчин, но рука, украдкой пожавшая мою, все еще лежала на скатерти, как тайный подарок. Она тянулась, чтобы взять сигарету, сжимала мое запястье, когда я подносил ей горящую зажигалку, тонкие нервные пальцы касались крошек хлеба или табака – незаметно для нее самой, а лишь для меня одного. Эллисон попросила меня подождать, но, может быть, сделала это лишь из вежливости. Я снова сомневался и нервничал: если мы встанем из-за стола все вместе, вероятнее всего, вместе и поднимемся на лифте, а у них номера на одном этаже. Вежливое gооd night, горечь одиночества и разочарования, и я – один в коридоре, с ключом в руке. Еще одна пустая ночь, как почти всегда, утро с сонливостью и головной болью, скука на работе и ненасытный поиск женщин – не столько по настойчивому требованию желания, сколько просто из привычки воображать и выбирать, из страха вернуться в одиночество своей комнаты. Я не мог поверить: толстяк звал официанта и напыщенно доставал из бумажника кредитную карточку, отмахиваясь от предлагаемых нами денег. Значит, он живет не в этом отеле, иначе ему следовало просто подписать счет. Однако оставался еще фотограф: может, он не уйдет и предложит еще выпить. «Ни за что», – поклялся я себе. А если они оба уйдут – что мне делать с ней? Нужно было решаться в считанные секунды. Если мы поедем на лифте – я пропал, у меня не хватит смелости предложить ей пойти со мной. Времени почти не оставалось, через несколько минут все могло стать непоправимым. Толстяк тряс мою руку, а я приглашал его, с горячей и нелепой искренностью, снова посетить Махину и даже дал телефон своих родителей. Фотограф попрощался со мной, зевая, и оба пожелали доброй ночи Эллисон. Через несколько секунд мы должны были остаться одни, а я до сих пор не решил, как действовать дальше. Толстяк обнял Эллисон, словно белый медведь, со своим неизменным американским энтузиазмом, так что ее ноги, обутые в полусапожки, оторвались от земли. Увидев сквозь автоматические двери, как толстяк и фотограф садятся в такси, она провела рукой по волосам и сказала, что уже решила, они никогда не уйдут. «Она очень устала, – подумал я, – и попрощается со мной с любезным английским равнодушием, а может, даже и ничего не значащим поцелуем в губы». Я сказал себе, что вовсе не расстроюсь, если мне не удастся провести с ней ночь, и пригласил ее выпить по последнему бокалу в гостиничном баре. Я произнес это так уныло, будто уже получил отказ, и меня удивило, с какой легкостью Эллисон согласилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193