".
- Пожалуйста, - протянула она листок.
Волгин взял красный карандаш, жирно обвел кружком эту цифру, поставил точку и сказал:
- Эту цифру я беру в арбит. Ясно? Сей пшеницу по сто семьдесят килограммов! А кукурузу - ту, что есть. Все!
"Взять в арбит" у Волгина значило - спор окончен.
"Ну подожди, баран упрямый. Вот проспишься, я тебе устрою парную с веником", - думала Надя.
Она знала, что спорить с ним теперь бесполезно, и решила подготовить к завтрашнему звеньевых. Егора Ивановича она застала дома. Он сидел за столом, подсчитывал свои будущие доходы и заносил их в школьную тетрадь.
- А, племянница! - приветствовал он Надю не вставая. - Проходи.
К столу вместе с Надей подошла Ефимовна, кивнула на исписанную тетрадь.
- Все считает, все плантует...
- А как же? Доходы!
- Журавель в небе.
- Нет, мать. А вот он, договорчик с председателем... - Егор Иванович показывал бумагу не столько Ефимовне, сколько Наде. - Смотри, вот она, его подпись, вот - моя. "Егор Никитин". И печать есть... А роспись у меня прямо директорская.
- От росписи до урожая окарачиться можно, - заметила Ефимовна.
- Ничего! И урожай будет, и премию получу. Эх, мать! Куплю я тебе мотоциклу, и будешь ты на ней ездить корову доить...
- Будет тебе дурачиться, - Ефимовна махнула рукой и отошла.
- Поди ты... не верит колхозная масса в высокую оплату... - с ухмылкой сказал Егор Иванович.
- Ты семена-то свои видел, дядя Егор? - спросила Надя.
- Нет еще, а что?
- Проверяла я всхожесть...
- Ну?
- Не знаю, как тебе и сказать. Пойдем-ка завтра на склад. Сам посмотришь.
На следующий день ранним утром, открывая амбар, Семаков недовольно ворчал:
- Вы бы еще среди ночи подняли меня. Ни свет ни заря взбаламутились. Что ж вам теперь, фонарь прикажете подавать?
- Разберемся и так. - Егор Иванович прошел к ларям, запустил руку в один, в другой, в третий; он пересыпал кукурузу из ладони в ладонь, близко подносил ее к глазам, брал на зуб. За ним ходили Надя и Семаков. Молчали. Наконец Егор Иванович тревожно спросил Надю:
- Какая всхожесть? Не темни!
- Шестьдесят процентов.
- Сама наполняла растильню?
- Да.
- Это не семена, а мякина! - сердито сказал Егор Иванович Семакову. - Я такой кукурузой сеять не буду. И другие откажутся.
- А где взять лучше? - спросил Семаков.
- Не знаю.
- Каждый год сеяли, хороша была.
- По шестьдесят центнеров зеленки-то? Ничего себе, хороша!
- Ступай к председателю. Это его дело.
- И пойду.
А через час после этого разговора все звеньевые и подручные сбежались в правление, словно по тревоге. Кто их успел оповестить? Когда? Уму непостижимо. Волгин ничего хорошего не ждал от этой встречи, вчерашней смелости у него и следа не осталось. Трещала голова. И он сказался больным, но и дома его не оставили в покое. В обед к нему нагрянули Егор Иванович, Надя и Семаков.
- Вы уж и помереть не дадите спокойно. - Волгин лежал на кровати с головой, обмотанной полотенцем.
Он встал и, кряхтя, натянул валенки.
- Поменьше пить надо, - сказала Надя.
- Эх, не до пиву - быть бы живу, - переиначил пословицу Волгин, подошел к столу, зачерпнул полложечки питьевой соды и проглотил, запивая водой из чайника. - Вот теперь мое питье.
- Слушай, решать надо с семенами... Пока не поздно, - сразу приступил к нему Егор Иванович. - Не то все звеньевые откажутся сеять...
- Ты что, Егор, в себе? Весна на дворе, а ты семена бракуешь. Где я тебе их возьму? - Волгин с печальным укором смотрел на Егора Ивановича.
- Да всхожесть у них низкая! Мало их, понял? Чего ж мы их без толку бросать будем?!
- Ну, а если лучше нет?!
- Доставать надо.
- Послушай, кум, ведь мы еще осенью доложили, что с семенами все в порядке. Ну как мы теперь заявимся в райком?
- А я предупреждал вас.
- Дело не трудное, предупредить-то. А дальше что?
- В райком надо ехать, - сказала Надя. - Помогут.
- Да вы что? Опозорить меня хотите? Ославить на весь район? Спасибо, кум. - Волгин обиженно отвернулся к окну и заложил руки за спину.
- Куда ж деваться? - хмуро отозвался Егор Иванович.
- Сейте теми, что есть... Не первый год.
- Так не пойдет. Это ж так мы хорошее дело загубим и ничего не заработаем. Да и другие звеньевые откажутся.
- Они, пожалуй, правы, - неожиданно поддержал Егора Ивановича Семаков. - Придется ехать...
Волгин обернулся. Семаков выдержал пристальный взгляд председателя, и чуть заметная усмешка тронула его губы.
- Ну что ж, поедем, - сказал Волгин.
Уходили от Волгина все вместе, но в сенях Семаков замешкался и вернулся:
- Я зашел тебе сказать: эти автономщики там, в правлении, устроили что-то вроде бунта. Я, конечное дело, в райком сообщу. Это моя обязанность. Надеюсь, ты поймешь правильно.
- Валяйте... Мне все равно.
7
А через неделю пришел вызов из райкома. Поехали на лошади - снегу много подвалило, дороги замело. Запрягли в санки гнедого жеребца, а в пристяжку ему бегунца вороного: полсотни верст - не шутка. Оделись потеплее в шубы да в тулупы да еще медвежью полсть прихватили. Волгин, Семаков и Надя уселись в задке, а Лубников пристроился в передке на скамеечке - правил.
В тайге заносов не было, и санки скользили легко по накатанной дороге. Певучее поскрипывание подрезов да частые восклицания Лубникова мешали Волгину собрать свои отяжелевшие мысли - перед поездкой он выпил стаканчик для сугрева. И теперь эти мысли разбредались, точно овцы по выгону.
- Эй, ходи, манькой! Н-но! - ежеминутно покрикивал Лубников на гнедого рысака, дергая вожжами и похлопывая шубными рукавицами.
- Перестань зудить-то, - не выдержал наконец председатель.
- Ай обидел чем? - насмешливо спросил Лубников.
Волгин промолчал. Он все думал о совещании в райкоме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62