Степана застал он на конном дворе. Скинув фуфайку, тот в одном свитере набрасывал вилами навоз на волокушу. Егор Иванович молча подошел к Степану сзади и вытянул его вдоль спины прутом наотмашь, со свистом, вложив в этот удар всю свою злость, накопившуюся от сегодняшнего непутевого дня.
- Ты что, очумел?! - Степан кинул вилы и ухватился за прут.
- Ах ты, сукин сын! - кричал побагровевший Егор Иванович, пытаясь вырвать прут. - Что ж ты навоз в снег бросаешь?
- Да всего две волокуши скинул-то...
- Ах, две?! Вот я тебе второй раз по ушам... Ну!
Степан обломил прут и бросился бежать со двора.
- Отца позорить перед всем честным миром. Я тебе покажу! - бушевал Егор Иванович.
Через минуту, поднимаясь на крыльцо, он все еще ворчал:
- Весь доход мой в снег бросает...
6
В добрую зимнюю пору, когда жизнь на селе катится легко и ровно, словно розвальни по хорошему санному пути, неожиданно свалилась беда на Волгина.
Однажды в его тесный кабинет вошла агрономша Селина и удивила:
- Игнат Павлович, проверила я семена... Всхожесть всего шестьдесят процентов.
- Ну и что?
- Придется покупать новые... Я подсчитывала - центнеров сто шестьдесят надо пшеницы. Да кукурузы сотню.
- Посеем тем, что есть. Не первый год.
- А звенья? Они не пойдут на это.
- Да вы что, помешались на этих звеньях?! Хватит с меня ваших перестроек! Вопросов больше нет. Все!
Волгин почти силой выпроводил Селину из кабинета и в сердцах укатил в райцентр. Надо было отвезти в чайную мед; дорога накатанная, снег неглубокий, покамест проскочить можно. А там хоть отдохнуть часок, отойти от этой канители.
Меняются времена... Или народ избаловался, или уж старость подходит, не поймешь, в чем суть, только труднее становится с каждым годом. Там начальство жмет на тебя: сей то, а не это, делай так, а не эдак, а тут свои умники завелись. "Ох, уж эта жердина длинноногая! - с неприязнью думал он об агрономше. - Два года в печенках у меня сидит. А мужики тоже хороши. Каждый для себя норовит урвать. Стервецы, кругом стервецы!"
В такие мрачные минуты размышлений Волгин любил подкрепиться. Спасибо, хоть чайные есть на белом свете.
Пока Сенька-шофер сдавал мед и оформлял накладные, Волгин ушел в парикмахерскую "подъершиться", как он говаривал, то есть подстричь, подровнять местами свой густой седой ежик, похожий на платяную щетку из отборной щетины. Затем отвели им кабину в чайной и принесли ящик пива. По мере того как бутылки пива опорожнялись, большой нос Волгина все более краснел. И на душе вроде бы полегшало, и воспоминания пришли хорошие.
- Пошли, Сеня! Раздувай свой самовар. Мы еще погремим!
А ведь бывали времена, гремели... Не раз Волгин завоевывал районное знамя досрочной сдачей хлеба. Выезжал его обоз раньше всех колхозов. Не гляди, что мы на отшибе... А чуем что к чему. Нюх у нас тоже имеется. Волгин сам паромы наводил, сам и въезжал в райцентр впереди на тучном вороном жеребце...
- Вот казак! - говорил про него секретарь райкома Стогов. - Любит блеснуть перед народом. Раньше себя никого не пустит... Жить умеет...
И жили... По крайности знали, на чем верх можно взять. Одна торговля чего стоила. Уж, бывало, Волгин не повезет с осени рис на базар, не продешевит, подождет, пока цена не поднимется. Однажды в Приморске он костью подавился. Сидит в докторском кресле - сипит, язык не шевелится. А все ж поманил шофера знаками, написал ему: "Сходи на рынок, узнай, почем рис..." А кто на Сахалин баржу лука отвез? Игнат Волгин! С Сахалина приволок корабельный дизель - в сто семьдесят сил. Всех переплюнул! Осветил село, что твой город... А теперь обрезали торговлю. Одни разговоры - повысим урожай! Да что ж он, поля свои не знает? Земля добрая, да не в ней суть. Мужики не больно стараются... Медведи! Обленились... А все орут - повысим! Как будто бы кто против. А как повысить? Есть семена, удобрения... И сей на здоровье, только по норме. А Селина чего выдумала? Не по сто семьдесят килограммов высевать, а по двести пятьдесят. Ишь ты, семена плохие! Десять лет хорошими были, а теперь вдруг плохие... Нет уж, дудки! Семена перерасходовать он не позволит. Нашли причину - всхожесть низкая! А ты повысь, на то ты и агроном. А перерасходовать не позволю... Легко сказать - семян купить. Где? На что? В долг?! А вот этого не хочешь! - и Волгин выкинул кукиш в смотровое стекло грузовика.
- Ничего, посеем тем, что есть, - продолжал он рассуждать, не обращая внимания на улыбающегося шофера. - Будет и урожай не хуже, чем у других. Так, что ли, Семен?
- Принято единогласно...
Словом, возвращаясь домой, Волгин чувствовал в себе уверенность и силу. Сегодня же он решил отчитать агрономшу... И чтоб не чирикала попусту. Вовремя не пресечь, такой гвалт подымут, срамота.
Агрономшу он встретил возле правления.
- Придержи-ка! - сказал он шоферу и, вылезая из кабины, крикнул: Селина, зайди ко мне!
Через минуту агрономша сидела перед ним на стуле. Игнат Павлович некоторое время стучал волосатыми пальцами по столу и внушительно покрякивал - выдержку делал. Потом еще для острастки смерил ее с ног до головы крутым взглядом белесых в красных прожилках глаз и наконец спросил:
- Не передумала еще?
- Нет.
- Так вот, сто семьдесят на гектар - и не больше! Понятно?
- Нельзя сто семьдесят - зерно имеет всхожесть всего шестьдесят процентов.
- Повысь!
- Пожалуйста. Но для этого надо купить еще семян.
- Так-то и дурак повысит. Ты повышай не покупая.
- Это невозможно! Семян не хватит...
- А подрывать авторитет колхоза и председателя возможно?
- Но что же делать? Иначе будет низкий урожай.
- Сколько еще хочешь купить семян? Дай мне твою цифру.
Селина вынула из планшетки лист бумаги и написала "250 цн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62