Это продолжалось с 22 часов до трех часов ночи, пока он не уснул в коридоре.
Мы неоднократно вызывали по телефону с квартиры милицию, но ответственный дежурный тов. Парфенов не пожелал оказать помощь - вел себя как безответственный..."
Начальник милиции Абрамов вызвал капитана Стенина и приказал ему разобраться. Но Стенин сначала сходил к Парфенову договориться:
- Что сказать, Вась? Был ты в пожарке или не был?
- Не знаю, что и сказать, - ответил Парфенов.
- Скажи, что сторож вызывал. В совхозный сад... Мол, нападение было.
- Дак его предупредить надо, сторожа-то. А то вдруг спросят? Как-то неудобно.
- Пошли к нему в сад... Вот и предупредим, договоримся. И опохмелиться надо. Не то у меня с утра голова трещит. Кстати, с тебя положено. Ты же проштрафился.
Прихватили поллитру и пошли в совхозный сад.
Сад был большой, с конца на конец кричать - не докричишься. С двух сторон стоял высокий забор из колючей проволоки, что твоя военная преграда. А со стороны реки и Малинового оврага ограда была старая, дырявая. Лазили в сад все кому не лень. Сторож дед Иван по прозвищу Мурей жил в шалаше на высоком речном откосе с черным мохнатым кобелем Полканом. Когда ночью Полкан подымал тревогу, Мурей высовывал из шалаша ружье и палил в небо: "Бах-бах!" Если Полкан умолкал, дед ложился спать. Спал он, можно сказать, и днем и ночью. "Сон - дело божеское, - говаривал дед Иван, - только во сне человек не грешит". Был он добрый и приветливый - всех, кто ни заходил днем, угощал яблоками и медом.
- Чего ж ты ночью стреляешь, а днем привечаешь? - спрашивали его.
- Ночей я на службе, а днем сам по себе.
- Дед, это ты за казенный счет доброту проявляешь, - скажет иной ревнитель общественного добра.
А дед ему:
- Все мы казенные. Ешь, пока живой, а умрешь - самого тебя съедят.
Днем ходило в сад великое множество охотников до выпивки - благо что закуска даровая и природа располагала. Отчего же не выпить? Красота и спокойствие. Днем даже Полкан не лаял, лежал возле шалаша и хлопал на пришельцев сонными глазами.
Стенин и Парфенов не застали в шалаше деда Ивана; в изголовье стоял кованый сундук с посудой и харчем, над ним висело ружье, ватола полосатая валялась, шинель вместо одеяла и подушка... А на постели лежал Полкан и сумрачно хлопал глазами.
- А где хозяин? - спросил Стенин, заглядывая в шалаш.
- Р-р-р-ры...
- Ишь ты, какой заносчивый, - сказал Стенин, пятясь на карачках. Давай покричим.
- Дед Ива-а-а-н! - заорали они в два горла. - А-а-ан!
Тишина.
- Вроде бы от Пескаревки дымком потягивает, - сказал Стенин, глядя в дальний конец сада, пропадавший в распадке.
- Вроде бы, - согласился Парфенов.
- Пошли туда!
Деда Ивана нашли они на берегу речушки Пескаревки, впадавшей в Прокошу. Он сидел у костра вместе с самым главным виновником - Чиженком. Заметив блюстителей порядка, Чиженок поспешно встал и начал быстро подбирать что-то белое возле костра. Это нечто белое оказалось куриными перьями, а в котелке варилась курица.
- Понятно, - сказал Стенин, заглядывая в котелок. - Божий промысел налажен.
Дед Иван спокойно покуривал, глядя в костер, а Чиженок, сжав в кулаке перья, заложил руки за спину и воровато поглядывал на начальство.
- Ну, чего уставился? - сказал ему Стенин. - Иль долго не виделись в наших номерах?
- Нет, я еще не соскучился, - ухмыльнулся Чиженок.
- Ты что там ночью натворил? - строго спросил его Парфенов.
- Я? Я спал, ничего не помню.
- А кто дерматин на дверях порезал?
- На каких дверях?
- У Полубояриновых.
- Не знаю.
- А как сюда курица попала, ты, наверное, тоже не знаешь? - спросил Стенин.
- А может быть, это петух? - сказал Чиженок.
- Видал? Он еще шутит, - обернулся Стенин к Парфенову.
- А вот я на него протокол составлю и на пятнадцать суток посажу, сказал Парфенов.
- Было бы за что...
- Разберемся. Найдем на тебя статью. А теперь ступай домой и сиди жди, - приказал Стенин.
- Кого мне ждать?
- Обстоятельства выяснять будем... В присутствии свидетелей, - сказал Парфенов. - Остальных предупреди, чтоб никуда не уходили.
Чиженок поглядел с тоской на курицу, потянул ноздрями воздух и, тяжело волоча ноги, пошел прочь.
- На дармовщину-то все охочи, - проворчал он.
- А ты поговори у меня! - крикнул ему вслед Стенин.
Домой пришел Чиженок и злой и голодный.
Возле водозаборной колонки стояли с ведрами старуха Урожайкина и Елена Александровна и о чем-то тараторили. Но, увидев Чиженка, сразу умолкли.
- Ну, что пригорюнились, девицы красные? - спросил он, подходя к ним кошачьей походкой. - Вы же в два голоса пели... Дустом!
- Ступай, ступай своей дорогой, - сказала Елена Александровна.
- Что ж ты меня на чай не приглашаешь? Или варенье кончилось?
- Много вас, любителей сладкого.
- Ага... Много, значит? Выходит, я из иных-протчих? Нечаянно попал к тебе, да?
- А может, и с целью, - усмехнулась Елена Александровна.
- Это с какой же целью? Уж не воровства ли?
- Тебе лучше знать. Ты же специалист по этому делу.
- А ты знаешь, что за клевету бьют и плакать не велят?
- Только попробуй... Тронь попробуй!
- А вот и попробую.
Чиженок с маху ударил ее по уху.
- Ой-ой! Мать Мария, Мать Мария! - закричала Елена Александровна.
Но Мать Мария разом отвернулась к колонке и загремела ведрами.
- Злодей, злодей! - Елена Александровна схватилась за ухо и побежала домой. - Я сейчас же соберусь и в милицию! - кричала она из комнаты. Тебе найдут там местечко.
- Нет, врешь! Я тебе сам гауптвахту устрою...
Чиженок бросился домой, взял молоток и пару шестидюймовых гвоздей.
- Ты меня в окно зазывала? Да! - кричал он в коридоре. - Вот теперь сама попрыгай через окошко.
Хакая, с оттяжкой он стал молотить по гвоздям, заколачивая ими дверь Елены Александровны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28