.. Словом, настраивался на волну, а потом уж извлекал мораль.
Павел Семенович встретил Витю, как родного брата.
- Не обижали?
- Ну, что вы? Как без этого? Было, было...
Мария Ивановна как своему сотруднику - все-таки она главбух в редакции - поставила ему наливочки вишневой, грибочков маринованных:
- Кушайте! Не побрезгайте... И кто же вас надоумил зайти? - хлопотала она вокруг Вити. - Вы свой человек - перед вами как на духу. Вот она, видите, дверь? На полтора метра перенесли. Дымоход мешал. А главное, Чиженок одолевал.
Но Витя мало интересовался дверью. Он все на обиды напирал. Покопайтесь в памяти, вспомните! Павел Семенович вспомнил, что в каком-то сорок восьмом или девятом году его снять хотели. Сначала зубной кабинет перевели на хозрасчет, а потом добавили еще одного техника. А у него, Павла Семеновича, весь инструмент для себя приспособлен.
- Видите, я ж об одной ноге, да и рука левая не того - пальцы не гнутся. Вот я и перевел все оборудование на одну руку и ногу. А тут приказ: в две смены работать. Кому ж здоровому со мной захочется работать? Нашелся один умник из областного здравотдела - мы, говорит, на поток зубную технику должны поставить, а этот Полубояринов всю нашу сменную работу разбивает. Не можем мы отдать ему технику в частную собственность. На этом основании меня взяли да уволили. Но ЦК профсоюза медработников восстановил меня и за прогул приказал оплатить. Да я вам покажу выписку из решения. Хотите?
- Не надо! Верю, верю... - Витя приложил руки к груди и улыбнулся так сладко, словно ложку меду проглотил. - Я вот насчет вашего увечья интересуюсь: это что ж, от первой мировой войны или от второй?
- Ну что вы? В первую мировую я еще пацаном был, - сказал Павел Семенович. - В двадцатом году играл на дворе. Мне попалась ржавая граната. Вот она меня и оскоблила.
- Ах, какое несчастье! - Витя покачал головой и что-то записал в блокноте.
Потом он осмотрел комнату и кухню, спросил: работает ли голубой огонь, то есть газ? Не течет ли где? И площадь какая? Дерматиновую обшивку на двери пальцем потрогал и сосчитал, сколько порезов на ней.
- Жалобы есть какие? Или, может, претензии? - спросил под конец.
Отозвалась Мария Ивановна:
- Теперь, слава богу, нет. Милиционера наказали. Чиженок сидит пятнадцать суток дали.
- А вы больше ничего не писали? - обернулся он к Павлу Семеновичу.
Павел Семенович задумался:
- Писал я насчет торфоразработок в газету "Известия".
- Так, так... Это интересно!
- Наша область имеет богатейшие залежи торфа. До четырех метров достигает толщина пласта. И никто его не разрабатывает. А электроэнергией снабжают нас от Шатуры. Это ли не головотяпство?
- Кто же, по-вашему, виноват?
- Московский совнархоз и его планирование.
- Но ведь его уже нет. Он ликвидирован.
- Это не важно. Люди-то остались.
- Пра-авильно, - сказал Витя.
Расставались долго; Павел Семенович тряс Витину руку, а Мария Ивановна уговаривала:
- Вечерком заглянули бы как-нибудь. Вот осенью сын приедет с Бертой.
- Спасибо! Непременно воспользуюсь, - отвечал Витя.
Под конец Павел Семенович совсем расчувствовался, он обнял Сморчкова за плечи и пошел выдавать ему свои проекты:
- У меня есть идея! Давайте напишем вместе статью - как оживить город Рожнов? Перевести сюда из Московской области обувную или трикотажную фабрику? Вдохнуть в него пролетарскую струю. А? Да, вы знаете, на Пупковом болоте грязи лечебные! Построить бы грязелечебницу да гостиницу. Курорт в средней полосе? Это тебе не юг... Какая экономия на одних только поездках? И молодежь вся на месте останется... А то про фосфориты напишем? Розовые! Их свиньи раньше носами разрывали... Дайте мне денег сто тысяч и одну цилиндрическую мельницу. И чтоб я сам хозяин был. То есть кого хочу нанимаю и плачу сколько хочу. Через месяц суперфосфат выдам!
- Откуда вы все это берете? Какие мысли! - одобрил Витя.
- Исключительно от скуки... От нечего делать. В кабинете шесть часов отстою, и девать себя некуда. Энциклопедию читаю, Брокгауза и Ефрона.
- Где ж вы ее достаете?
- У доктора Долбежова. Вот у кого голова-то! Он знает все старые границы нашей губернии. Говорит, по три миллиона пудов одного сена вывозили с наших лугов только в Москву. Царские конюшни Петербурга на нашем сене жили. А теперь вот распахали, говорит, луга - а есть чего?
- Он что, сено ест, ваш доктор? - усмехнулся Сморчков.
- Это он к примеру. Так что вы не подумайте насчет иного прочего. Живем-то мы ноне хорошо... - рассыпчато, бисерном подхохотнул Павел Семенович.
Когда Витя Сморчков ушел, Мария Ивановна проворчала:
- Язык тебе мало оторвать. Ну чего ты ему насчет сена понес?
- А что? Он свой человек.
- Свой-то свой, но не забывайся. Он все ж таки сотрудник. Да не простой, а печатного органа.
8
Статья в газете появилась через три дня. Мария Ивановна влетела в кабинет к Павлу Семеновичу и ткнула ему в нос сложенной газетой.
- Что я тебе говорила, пустобрех? На, читай! Нашел перед кем душу изливать, - она села в зубоврачебное кресло и схватилась за виски. - Что теперь делать? Что делать?
Павел Семенович надел очки, развернул газету "Красный Рожнов". Пальцы его слегка подрагивали. "Война за квадратный метр", - прочел он название большой заметки и сразу понял, это про него.
"От супругов Полубояриновых потоком идут жалобы и письма: то их обижают, то они чем-то недовольны..."
У Павла Семеновича запершило в горле; он взял стакан с водой, стоявший возле плевательницы на зубоврачебном кресле, и, отпив несколько глотков, сунул стакан на металлическую розетку, но не попал. Стакан грохнулся на пол. Мария Ивановна дернулась и обругала Павла Семеновича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28