Памела взвизгнула, прибежали родители.— Кто здесь был? — спросила она.— Только что проскакал мимо наш виконт, — отвечали мать с отцом, — сказал, что гонится за бабочкой, которая его ужалила.— С каких это пор бабочки начали кусаться?— Вот и мы удивляемся.—Ничего тут удивительного нет. Виконт просто влюбился в меня. Надо ждать беды, — объявила Памела.— Ладно-ладно, не выдумывай, вечно городишь невесть что, — отмахнулись от нее старики, как всегда и везде они отмахиваются от молодежи, впрочем, и молодежь платит им тем же.Назавтра Памела погнала коз на пастбище и собралась было передохнуть на своем любимом камешке, но, подойдя к нему, в ужасе вскрикнула. Зрелище было жуткое: половина летучей мыши и половина медузы, мышь истекает черной кровью, медуза сочится чем-то липким, у мыши расплющенное крыло, у медузы дряблая студенистая бахрома. Пастушка поняла, что это послание. «Сегодня вечером у моря», — догадалась она. Памела собрала всю свою храбрость и решила, что пойдет на свидание.Она пришла на берег, устроилась на гальке и заслушалась тихим плеском волн. Вдруг галька зазвенела от топота копыт, и к ней подскакал виконт. Остановился, отвязал ремни, соскочил с коня.— Памела, я решил влюбиться в тебя, — торжественно провозгласил виконт.— И по такому случаю, — накинулась на него Памела, — вы разрываете на части все живые существа?— Ах, Памела, — вздохнул виконт, — только такой язык и понятен людям. Живое, встречаясь с живым, всегда стремится его уничтожить. Пойдем со мной, и, поверь, тебе будет спокойно, я по крайней мере знаю, что делаю, и творю зло так же, как другие, только более твердой рукой.— Вы что же, и меня разорвете пополам, как ромашку или медузу?— Я пока не знаю, что сделаю с тобой, но, когда ты станешь моей, передо мной откроются большие возможности. Я отведу тебя в замок, запру, скрою от людских глаз, время будет в нашей власти, и мы сумеем вместе во всем разобраться и решить, как нам дальше быть.Памела растянулась на гальке, Медардо опустился на колено возле нее. Рука его, энергичными жестами подкрепляя сказанное, иногда касалась Памелы, но он не стремился продлить прикосновение.— Все это прекрасно, но сначала я должна узнать, что именно вы со мной сделаете. Давайте попробуем прямо сейчас, тогда мне легче будет решить, идти с вами в замок или нет.Узкая, крючковатая рука виконта медленно-медленно тянулась к щечке Памелы. Рука слегка дрожала: то ли он собирался погладить щечку, то ли царапнуть. Но рука так и не достигла цели: виконт внезапно отдернул ее и поднялся во весь рост.— Ты мне нужна только в замке, — заявил он, взбираясь на коня, — я сию минуту велю приготовить для тебя башню, там ты и поселишься. Даю тебе день на размышление, завтра буду за ответом.И, пришпорив коня, он помчался прочь.Назавтра Памела полезла на шелковицу за ягодами и вдруг среди листвы услышала кудахтанье и хлопанье крыльев. С перепугу она чуть не свалилась вниз. К длинной ветке был привязан за крылья петух, и его терзали жирные гусеницы, синие и мохнатые, — кто-то водрузил скопище этих хищниц, обитающих на соснах, прямо петуху на гребень.Без сомнения, то было еще одно ужасающее послание виконта. «Завтра на заре, в лесу», — догадалась Памела.Прихватив корзинку для еловых шишек, Памела отправилась в лес — Медардо вышел к ней из-за дерева, опираясь на костыль.— Ну так что? — спросил он у Памелы. — Решила, идешь в замок?Памела разлеглась на хвойной подстилке.— Решила, — ответила она, едва поворотив голову к виконту, — решила, что ни за что туда не пойду. Коль вам так хочется, давайте встречаться здесь, в лесу.— Ты пойдешь в замок, говорю я тебе. Башня для тебя уже готова, ты там будешь полной хозяйкой.— Запереть меня задумали, а там, не ровен час, пожар вспыхнет или крысы загрызут... Знаю я вас! Дудки! Говорю вам, я буду ваша, извольте, но прямо здесь, на сосновых иголках.Виконт присел возле нее. Зажав в руке сосновую иголку, он пощекотал ею шейку Памелы. Памела вся покрылась гусиной кожей, но не двинулась с места. Она смотрела на лицо виконта, склоненное над ней: профиль, который всегда остается профилем, даже если смотреть анфас, два доведенных только до середины ряда зубов, которые сейчас, когда виконт улыбался, напоминали ножницы.Медардо сломал иглу в кулаке.— Только в башне ты мне нужна, только в башне, за семью замками!Пастушка совсем осмелела и, болтая в воздухе голыми ножками, повторяла:— Здесь, в лесу, согласна, в неволе — никогда, хоть убейте!— Я тебя заставлю сделать по-моему, — сказал Медардо, положив руку на круп коня, который все это время гулял по лесу, но сейчас, словно нарочно, оказался рядом. Он вскочил в седло и умчался прочь по лесной тропе.Ночь Памела, как всегда, провела в своем гамаке, подвешенном между оливковым и фиговым деревом, а утром — о ужас! — нашла на себе маленький кровоточащий трупик: половину белки. Зверек был разрезан, как обычно, вдоль, но рыжий хвост остался в неприкосновенности.— Господи, какая же я несчастная! — пожаловалась она родителям. — Этот виконт не дает мне проходу!Отец с матерью передавали белку из рук в руки.— Вы только посмотрите, — заметил отец, — хвост-то он не тронул. Пожалуй, это хороший знак...— Может, он постепенно добреет?.. — подхватила мать.— Он ведь обычно все разрезает пополам, — продолжал отец, — а вот хвост, самое красивое, что есть у белки, не тронул.— Может, он хотел этим сказать, — поддержала мать, — что и в тебе не тронет все хорошее и красивое.Памела схватилась за голову.— Батюшка, матушка, что вы такое городите? Вы что-то скрываете от меня? Виконт говорил с вами?— Говорить не говорил, но просил передать, что собирается зайти, посулил кое-что нам на бедность, — ответил отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20