Она, заметила мать, была намного моложе мужчины и так же, как и он, была немкой — болтала с ним каким-то кудахтающим говором, в то время как он продолжал кровоточить и шумно жестикулировал, повернувшись к столпившимся у борта немцам. Шатаясь, эта крупная пара прошла по пристани, потом по дорожке.
У входа в «Арбутнот» женщина повернулась к моему отцу и, стараясь справиться с акцентом, сказала:
— Он нужен швы, ja ? Конечно, у вас имеете доктор.
— Позови Фрейда, — прошептал дежурный клерк отцу.
— Швы? — сказал Фрейд. — Доктор живет аж в Бате, и он пьян. Но я могу кому угодно наложить швы.
Дежурный клерк выскочил из общежития и закричал Фрейду:
— Садись на свою «Индиану» и живо привези сюда старого доктора Тодда! Когда вы приедете, мы его протрезвим, — сказал менеджер. — Но ради всего святого, поезжай!
— Это займет целый час, если я вообще смогу его найти, — сказал Фрейд. — Ты же знаешь, я могу наложить швы. Только дайте мне соответствующую одежду.
— Это совсем другое, — сказал дежурный клерк. — Думаю, это совсем другое… я имею в виду парня, Фрейд. Он немец, Фрейд. И у него порез на лице.
Фрейд стянул комбинезон со своего рябого оливкового тела и начал расчесывать свои влажные волосы.
— Одежда, — сказал он. — Просто принесите мне одежду. Это слишком сложно, найти сейчас старого доктора Тодда.
— У него рана на лице, Фрейд, — сказал отец.
— Что такое лицо? — возмутился Фрейд. — Просто кожа, ja ? Точно так же, как на руках или ногах. Я уже до этого зашивал уйму ног. И после топора, и после пилы… этим тупым лесорубам.
Снаружи немцы с парохода несли сундуки и другой тяжелый багаж по самому короткому пути от пристани ко входу: через восемнадцатую лунку.
— Только посмотрите на этих свиней, — сказал Фрейд. — Топчутся там, где должен кататься маленький беленький мячик.
В комнату Фрейда вошел старший официант. Это была лучшая комната во всем общежитии, никто не знал, как Фрейд умудрился получить ее. Старший официант начал раздеваться.
— Все, кроме твоего пиджака, приятель, — сказал ему Фрейд. — Доктора не носят официантских фраков.
У отца был черный пиджак, который более или менее подходил к брюкам официанта, и он принес его Фрейду.
— Я миллион раз им говорил, — сказал старший официант, хотя очень странно было видеть, как он, стоя нагишом, говорит с таким апломбом, — что должен быть доктор, который постоянно жил бы в отеле.
— Ну вот, — объявил Фрейд, полностью одевшись.
Дежурный клерк побежал к главному зданию впереди него. Отец смотрел, как старший официант беспомощно глядит на оставленный Фрейдом комбинезон: тот был не слишком чистым и основательно провонял Штатом Мэн, официант явно не хотел его надевать. Отец побежал догонять Фрейда.
По гравиевой дорожке напротив главного входа немцы волочили теперь здоровенный сундук; утром кому-то придется изрядно поработать граблями.
— Разве нет никто в этой отел помочь нам? — проорал один из немцев.
На чистом, без единого пятнышка, прилавке в служебной комнате между главным обеденным залом и кухней лежал как труп здоровенный немец с разрезанной щекой. Его бледная голова покоилась на сложенном пиджаке, который уже никогда больше не будет белым; его пропеллер из галстука-бабочки осел на горло, пояс был ослаблен.
— Это кароший доктор? — спросил он у приемного клерка.
Молодая великанша в платье с желтыми рюшами ринулась вперед и схватила клерка за руку.
— Отличный доктор, — заверил его дежурный клерк.
— Особенно в накладывании швов, — сказал мой отец.
А моя мать сжала его руку.
— Думай, этот не очень цивилизованная отель, — сказал немец.
— Это есть дикий место, — сказала загорелая атлетка, но тут же поспешила усмехнуться. — Думай, это nicht очень страшный рана. — Она повернулась к моим отцу с матерью и дежурному клерку. — Думай, нам не надо очень кароший доктор, починить эту рану.
— Лишь бы только не еврей, — пошутил немец. Он закашлялся. Фрейд был за дверью, и его никто пока не видел; он никак не мог продеть нитку в иголку.
— Это не еврей, я уверена, — рассмеялась загорелая принцесса. — Они не имеют евреев в Мэне!
Но когда она увидела Фрейда, у нее уже не было такой уверенности.
— Guten Abend? Meine Dame und Herr, — сказал Фрейд. — Was ist los?
Мой отец сказал, что Фрейд в черном пиджаке казался таким маленьким и настолько был обезображен этими его шрамами от нарывов, что немедленно складывалось впечатление, будто свою одежду он украл — причем, по крайней мере, у двух различных людей. Даже его самый бросающийся в глаза инструмент был черным: черный моток ниток, который он сжимал в руках, обтянутых серыми резиновыми перчатками, какими пользуются посудомойки. В маленьких руках Фрейда лучшая иголка, найденная им в «арбутнотовской» прачечной, выглядела слишком большой, как будто он схватил иголку, которой зашивают паруса на гоночных яхтах. Хотя, возможно, так оно и было.
— Герр доктор? — спросил немец, и его лицо побледнело еще больше:
Его рана тут же перестала кровоточить.
— Герр доктор профессор Фрейд, — сказал Фрейд, подходя ближе и склоняясь над раной.
— Фрейд? — переспросила женщина.
— Ja, — ответил Фрейд.
Когда он выливал первую стопку виски на рану немцу, виски попало больному в глаз.
— Опа! — сказал Фрейд.
— Ослеп! Я ослеп! — завыл немец.
— Nein, вы nicht ослепли, — сказал Фрейд, — но глаза надо было закрывать.
Он выплеснул еще одну стопку на рану, после чего приступил к работе.
Утром управляющий попросил Фрейда не выступать со Штатом Мэн до тех пор, пока не уедут немцы: они должны были отплыть, как только на их большое судно будет загружен запас продовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27