) По правде говоря, Патрик даже попросил своего шефа послать его на интервью с этим парнем, обладавшим «отличной естественной защитой организма», ибо полагал, что неплохо бы именно ему поздравить мистера Скотта с обретением того, что сам он, Уоллингфорд, обрести не сумел. Но Билл-дебил счел — кто бы мог подумать! — эту идею «бестактной». В результате Билла поперли с работы, хотя многие, наверно, считали, что он навеки прирос к своему креслу.
Эйфория, возникшая по поводу увольнения Билла среди сотрудниц нью-йоркской редакции, продолжалась недолго. Новый шеф отдела оказался таким же дебилом, как Билл, разве что звали его Эдди. Как сказала Мэри бесфамильная — за эти годы она обзавелась чертовски острым язычком: «Если дебилдингу не видно конца, лучше бы меня дебилил Билл, чем этот Эддиот».
В новом столетии та же интернациональная бригада хирургов, которая осуществила первую в мире успешную трансплантацию руки (Лион, Франция), решила провести еще одну подобную операцию, на этот раз гораздо более сложную: пришить обе кисти и предплечья. Реципиентом должен был стать тридцатитрехлетний француз (имя его не разглашалось), потерявший обе руки при взрыве петарды (еще один пиротехник!) в 1996 году, а донором — девятнадцатилетний юнец, свалившийся с моста.
Уоллингфорд, впрочем, интересовался судьбой только двух первых реципиентов. Первому из них, бывшему заключенному Клинту Холламу, новую руку ампутировал один из тех хирургов, что и осуществлял трансплантацию. Двумя месяцами раньше Холлам перестал принимать иммунодепрессанты и стал носить кожаную перчатку, под которой скрывал пересаженную руку. По его словам, выглядела рука «омерзительно». (Позднее Холлам отрицал, что прекратил принимать лекарства.) Кроме того, он сохранил весьма напряженные отношения с законом и вскоре был арестован французской полицией по подозрению в краже денег и карточки «Америкен экспресс» у пациента лионской клиники, перенесшего трансплантацию печени, с которым якобы подружился. И хотя позднее Холламу разрешили выехать из Франции — после того, правда, как он вернул часть украденного, — французская полиция вновь направила ордер на его арест, теперь уже в Австралию, в связи с его возможной причастностью к крупной афере с бензином. (Доктор Заяц, видимо, не ошибся насчет этого типа.)
Второй реципиент, Мэтью Дэвид Скотт из Абсекона, штат Нью-Джерси, был единственным, у кого трансплантация новой руки прошла успешно и кому Уоллингфорд, как он сам признавался, действительно завидовал, хотя и несколько необычным образом. Что интересно, завидовал он отнюдь не обретению новой руки. Когда по телевизору показывали первую в сезоне игру команды «Филлиз» и «пиротехник» сделал первую подачу, Уоллингфорд заметил, что Мэтью Дэвид Скотт пришел на стадион вместе с сыном. Вот чему Патрик действительно позавидовал: у Скотта был сын.
Уоллингфорд и раньше заметил в себе кое-какие задатки того, что он называл «чувством отцовства» — когда он только поправлялся после ампутации руки, некогда принадлежавшей Отго Клаузену. Анальгетики Патрику давали самые обычные, но, видимо, их действие как-то сказывалось: ему вдруг впервые в жизни захотелось посмотреть по телевизору розыгрыш суперкубка. Он, конечно же, и понятия не имел об игре на суперкубок Такой матч нельзя смотреть в одиночестве.
Он все время порывался позвонить миссис Клаузен и попросить ее объяснить ему, что происходит на поле, однако суперкубок XXXIII был в определенном смысле символическим — прошел ровно год со дня смерти (или самоубийства) Отто Клаузена в кабине грузовика, принадлежавшего пивной компании. Кроме того, команда «Пэкерз» в розыгрыше не участвовала, а потому Дорис сразу заявила Патрику, что ни смотреть эту игру, ни слышать о ней не желает. Пришлось смотреть матч одному.
Уоллингфорд выпил банку или две пива, но так и не понял, почему люди любят смотреть футбол. Честно говоря, матч показался ему весьма посредственным; хотя «Бронкос» и выиграли (второй раз подряд), на радость своих болельщиков, игра шла не на равных. Команде «Атланта Фэлконз» вообще нечего было делать на розыгрыше суперкубка. (По крайней мере так считали в Грин-Бее все, с кем Уоллингфорд разговаривал об этом матче.)
И вдруг, рассеянно глядя на поле, по которому сновали игроки, Патрик впервые представил себе, как бы он пошел на стадион «Ламбо» вместе с Дорис и Отто-младшим смотреть игру команды «Пэкерз». Или, может быть, с одним Отто, когда мальчик станет чуточку постарше. Мысль эта тогда очень его удивила, но ведь был всего лишь январь 1999 года! А в апреле того же года, когда Уоллингфорд увидел по телевизору Мэтью Дэвида Скотта с сыном на матче в Филадельфии, эта мысль вовсе не показалась ему странной: он очень скучал по Отто-младшему и его матери. Даже если он и потерял миссис Клаузен, ему следует чаще видеться с маленьким Отто, которому летом исполнялось восемь месяцев (он уже начал ползать); нужно что-то предпринять, тянуть больше нельзя — мальчик подрастет и строить с ним отношения будет гораздо труднее.
Единственным человеком в Нью-Йорке, с которым Патрик поделился своими тревогами, оказалась Мэри. Черт побери, вряд ли можно было придумать менее подходящую кандидатуру для подобных откровений! Когда Патрик заметил, что хотел бы, общаясь с Отто-младшим, «чувствовать себя отцом», Мэри напомнила ему, что он в любое время, как только захочет, может сделать ей беби и стать отцом, не выезжая из Нью-Йорка.
— Для этого, Пат, тебе вовсе не обязательно тащиться в Грин-Бей, штат Висконсин, — сказала она.
Хорошо же ее поднатаскали сотрудницы новостной редакции, если милая и славная девушка докатилась до того, что в открытую и неоднократно высказывала Уоллингфорду свое желание заполучить его семя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115