Но она всегда слишком много пила, а напившись, неизменно сводила разговор к одной и той же теме, которой Уоллингфорд всячески избегал: почему он не желает с ней переспать?
— Разве я такая непривлекательная? — обычно начинала Мэри.
— Да вовсе нет! Ты очень красивая девочка.
— Ну спасибо…
— Мэри, ради бога…
— Я же не прошу тебя на мне жениться! — твердила она. — Давай просто проведем вместе уик-энд, а? Или хотя бы одну ночь, черт возьми! Ну, давай попробуем! Вдруг тебе понравится? И захочется еще?
— Мэри, прошу тебя…
— Господи, Пат, ты же любую готов был трахнуть! Неужели ты думаешь, мне не обидно, что именно со мной ты спать не желаешь?
— Мэри, я хочу быть тебе просто другом. Настоящим другом.
— О'кей, тогда я скажу тебе все, как есть — ты сам меня вынудил. Я хочу от тебя ребенка! Ребенка, понимаешь? От тебя может родиться очень даже симпатичный ребеночек В общем, мне нужна твоя сперма. Ясно? Семя твое!
Можете легко себе представить, в какое смятение эти слова повергли Уоллингфорда. Он колебался. И главным образом потому, что не был уверен, нужно ли ему это, хочется ли ему снова через это пройти. Но в целом Мэри, безусловно, была права: от него действительно мог родиться очень даже симпатичный младенец. Один такой уже родился.
Патрика так и подмывало рассказать Мэри о том, что у него уже есть сын и он очень любит этого ребенка и… Дорис Клаузен, вдову водителя грузовика, развозившего пиво. Но какой бы милой ни казалась Мэри, она все же была сотрудницей нью-йоркского новостного канала и довольно пронырливой журналисткой. Так что Уоллингфорд отлично понимал: с его стороны было бы полнейшим идиотизмом рассказать ей правду.
— А как насчет банка спермы? — спросил он однажды у Мэри. — Я бы не прочь внести свой вклад в резерв этого банка, если уж тебе так хочется иметь ребенка именно от меня.
— Скотина! — воскликнула Мэри. — Еще издевается! Неужели тебе противно даже думать о том, чтобы меня трахнуть? Господи, Пат! Тебе что, обязательно две руки иметь, чтобы он у тебя встал? Что с тобой, милый? Или, может быть, дело во мне?
Подобный взрыв эмоций на некоторое время положил конец их совместным еженедельным ужинам. Когда Патрик остановил такси, чтобы высадить Мэри возле ее дома, она с ним даже не попрощалась.
После чего Уоллингфорд, пребывая в некотором смятении, дал таксисту не тот адрес. И понял это, только когда таксист высадил его… на Восточной Шестьдесят второй улице, возле дома, где он когда-то жил с Мэрилин. Теперь ему оставалось либо вернуться на полквартала назад, на Парк-авеню, и снова ловить такси, либо тащиться пешком двадцать с лишним кварталов. Впрочем, смыться Патрик все равно не успел: тот самый ночной портье, который вечно все путал, узнав его, мгновенно выскочил на тротуар и преградил ему путь.
— Мистер Уоллингфорд! — радостно воскликнул этот Влад, Влейд или Льюис.
— Пол О'Нил, — поправил слегка встревоженный Патрик. И показал ему свою единственную здоровую руку. — Пол отбивает и бросает только левой, помните?
— Что вы, мистер Уоллингфорд! Да этот Пол О'Нил вам в подметки не годится! Он даже свечку в руке не удержит! — заявил портье. — А мне очень нравится ваше новое шоу! Как вы здорово тогда интервьюировали этого безногого малыша! Помните? Того, что упал — а может, его столкнули? — в бассейн к белому медведю…
— Помню, Влейд, — ответил Патрик.
— Льюис, — сказал портье. — В общем, мне ужасно понравилось! А еще эта несчастная дура, которой подсунули результаты анализа ее сестрицы… С ума сойти!
— Я и сам чуть не сошел, — признался Уоллингфорд — Это был влагалищный мазок.
— А у вашей супруги кто-то есть, — лукаво заметил портье. — Я хочу сказать, прямо сейчас.
— Она моя бывшая супруга, — напомнил Патрик.
— Но вечерами она чаще всего одна.
— Это ее личное дело, — насупился Уоллингфорд.
— Да-да, я понимаю. Только за квартиру-то платите вы!
— У меня нет к ней претензий, пусть живет, как хочет, — сказал Патрик. — А я теперь обитаю далеко от центра, на Восточной Восемьдесят третьей.
— Вы не беспокойтесь, мистер Уоллингфорд, — заверил его портье. — Я никому не скажу!
Что же касается отсутствующей руки, то Патрику теперь даже нравилось размахивать перед телекамерой своей культей. Он также с удовольствием демонстрировал зрителям, что совершенно не умеет пользоваться протезами.
— Вы только подумайте, — начинал обычно свою передачу Уоллингфорд, — ведь столько людей, лишь чуточку более ловких, чем я, сумели отлично овладеть этими чертовыми железяками! Я тут недавно видел, как один парень даже когти своей собаке стрижет с помощью ручного протеза, а собака-то у него, между прочим, весьма игривая!
И Патрик на потребу публике начинал экспериментировать с «чертовыми железяками», и результаты его экспериментов всегда бывали предсказуемы: он проливал кофе себе на брюки, путался протезом в проводе от микрофона, срывал микрофон с лацкана пиджака и так далее.
В конце концов он решил снова стать одноруким. Все, никаких больше искусственных приспособлений!
— С вами была круглосуточная программа международных новостей и Патрик Уоллингфорд, — заканчивал он свою передачу, приветственно махнув телезрителям культей. И непременно прибавлял: — Спокойной ночи, Дорис! Спокойной ночи, мой маленький Отто!
Патрик еще довольно долго пробовал встречаться с разными женщинами. Но каждый раз испытывал разочарование, не в силах приноровиться к темпу, с которым развивались события: то чересчур быстро, то слишком медленно. Он чувствовал, что никак не может войти в привычную колею, и решил со свиданиями завязать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115