Он также заметил, что шталмейстер «говорит откровеннее и выразительнее», чем воздушная гимнастка.
Патрик запротестовал.
— Давай я лучше сниму сюжет о детях-циркачах? — предложил он. Но главного тошнило и от «детских сюжетов».
— Ты просто дай побольше кадров с этим шталмейстером, — посоветовал Билл.
При виде возбужденно размахивавшего руками шталмейстера сидевшие в клетке львы, которым предстояло стать фоном для последнего интервью, забеспокоились и принялись порыкивать. Большой материал об индийском цирке, который Уоллингфорд по частям отправлял в Нью-Йорк, должен был идти в новостях «на сладкое», и финальные кадры следовало сделать поэффектнее, дав крупным планом разинутые пасти разъяренных львов.
Тот день в цирке считался «мясным», но служители-мусульмане, разносившие мясо, не решались подойти к клеткам. Телекамеры, звуковая аппаратура и общая суета внушали им страх Они стояли как вкопанные у своих тележек, потрясенные столь непривычной картиной. Впрочем, более всего они были поражены видом девушки-звукооператора, высокой блондинки в тесных голубых джинсах.
Вытаращив глаза, они смотрели на радионаушники и специальный рабочий пояс, где рядом с пультом управления висел набор инструментов, которые едва ли пристало носить женщине: плоскогубцы, кусачки, связка кабелей и зажимов, а также небольшой тестер. Вдобавок ко всему девица была в майке, надетой прямо на голое тело, без бюстгальтера.
Уоллингфорд знал, что она немка, поскольку накануне провел с ней ночь. Она рассказала, как впервые оказалась в этой стране, приехав с подругой, тоже немкой, на каникулы в Гоа, после чего обе решили, что жить стоит только в Индии.
Потом подруга заболела и вернулась домой, а вот ей удалось остаться. Девушку-звукооператора звали Бригитта.
— Бригитта, пишется с двумя «т», — представилась она Уоллингфорду. — Звукооператор ведь может жить где угодно, — говорила Бригитта. — Везде, где есть звуки.
— А ты не хочешь попробовать жить, например, в Нью-Йорке? — спросил Патрик — Звуков сколько хочешь, да и воду можно пить без опаски. — И, не подумав, прибавил: — Сейчас немецкие девушки пользуются у нас большим успехом.
— Почему «сейчас»? — спросила она.
Вот вам пример того, как Патрик Уоллингфорд вел себя с женщинами, вечно попадая впросак. И его способность что-нибудь ляпнуть «просто так» полностью соответствовала его способности запросто проглотить любую наживку. К чему вот он сказал: «Сейчас у нас немецкие девушки пользуются большим успехом?» Просто чтобы паузу заполнить? И тут же, разумеется, влип. Эта уступчивость, готовность попасться на крючок, особенно бесила его жену. Естественно, она умудрилась позвонить ему именно в тот момент, когда у себя в номере он трахал Бригитту, чье имя пишется с двумя «т».
Разница во времени между Джунагадхом и Нью-Йорком была десять с половиной часов, но Патрик сделал вид, что не помнит, раньше или позже в Индии начинается день, и с легким упреком спросил жену:
— А ты знаешь, детка, который теперь час?
— Ага, значит, ты опять кого-то трахаешь, верно? — парировала догадливая жена.
— Ну что ты, Мэрилин! Как ты могла подумать! — притворно возмутился Патрик Лежавшая под ним немецкая девушка застыла, как статуя. Уоллингфорд с удовольствием и сам бы застыл, но мужчине застыть во время любовного акта гораздо труднее, чем женщине.
— Я просто подумала, что тебе будет интересно узнать результат твоего анализа — насчет отцовства, — сказала Мэрилин, после чего Патрик все-таки замер — В общем, радуйся: результат отрицательный! Так что папаша — не ты. Ну что, удалось увернуться от пули?
Уоллингфорд смог лишь пробормотать:
— Но с какой стати… тебе выдали результат моего анализа крови? Безобразие! Это же моя кровь!
Лежавшая под ним Бригитта (с двумя «т») вмиг похолодела.
— Какой еще анализ крови? — прошептала она Патрику в ухо.
Впрочем, Уоллингфорд надел презерватив, так что немка-звукооператор была защищена практически от всего. (Патрик всегда надевал презерватив, даже когда ложился в постель с женой.)
— Ну, и кто она? — тут же заорала Мэрилин. — Кого ты там сейчас трахаешь?
Уоллигфорд понял две вещи: во-первых, брак с Мэрилин спасти невозможно, а во-вторых, он и не хочет его спасать. Как и всегда в отношениях с женщинами, он предпочел отступить.
— Кто там у тебя? — снова услышал он вопль жены, но вместо ответа поднес трубку к губам немецкой девушки и, отодвинув густую белокурую прядь, закрывавшую ухо Бригитты, шепнул ей:
— Назови свое имя. Просто назови, и все.
— Бригитта, пишется с двумя «т», — произнесла девушка в микрофон, и Уоллингфорд положил трубку.
Вряд ли, думал он, Мэрилин позвонит еще раз. Она и не позвонила. Зато ему пришлось довольно долго объясняться с Бригиттой (два «т»), и выспаться в ту ночь им так и не удалось.
Съемочный день начался из рук вон плохо, дело как-то разладилось. Интерес к телевизионщикам в цирке «Великий Ганеша» явно упал, и жалобы экспансивного шталмейстера на происки правительственных чиновников звучали уже не так убедительно; во всяком случае, его истерическим воплям было далеко до рассказа воздушной гимнастки о десятирукой богине, в которую верят все акробаты.
«Они что там, в нью-йоркской редакции, оглохли и ослепли?» — думал Патрик Да эта вдова на больничной койке — просто находка! К тому же Уоллингфорду по-прежнему хотелось поместить эту историю в более широкий контекст — рассказать, например, о судьбе маленьких артистов, которых родители продают в цирк.
А что, если воздушную гимнастку тоже когда-то продали? Как и ее покойного мужа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115