Его, конечно, сразу же узнавали; порой он даже слышал шепоток «смотри — „львиные огрызки“ или „это же тот бедолага“, но заговорить с ним никто не решался. Собственно, в этом-то и заключался смысл затеянного им спектакля. („Пожалейте меня, — говорил его взгляд, — Пожалейте, но оставьте меня в покое!“) И роль свою, надо отметить, он исполнял блестяще.
Однажды ближе к вечеру, незадолго до часа коктейлей, Уоллингфорд зашел в бар на той улице, где когда-то жил. Ночному портье из его бывшего дома рановато было заступать на дежурство, но Уоллингфорд, заметив его в этом баре, очень удивился тому, что он без формы.
— Добрый день, мистер О'Нил, — поздоровался с ним портье по имени Влад, Влейд или Льюис. — Я слышал, вы в Японии были. Там здорово в бейсбол играют, верно? По-моему, самое подходящее место для вас, коли тут дела пойдут не слишком хорошо.
— Как поживаете, Льюис? — осведомился Уоллингфорд,
— Влейд, — мрачно поправил Влад. — А это мой брат. Мы с ним тут время убиваем, а то мне скоро снова на вахту заступать. Вот только что-то мне эта ночная смена здорово поднадоела.
Патрик кивнул симпатичному молодому парню, стоявшему рядом с мрачным Владом у стойки. Звали его то ли Лорен, то ли Горан, а может, и Зорбид — он ужасно смутился и произнес свое имя крайне невнятно.
Но когда Влад, Влейд или Льюис отправился в туалет — он стакан за стаканом пил содовую с клюквенным соком, — его застенчивый брат доверительно сказал Патрику:
— Он вам ничего дурного не сделает, мистер Уоллингфорд. У него просто в голове все перепуталось, и он никак не может уразуметь, что вы не Пол О'Нил, хотя вроде бы прекрасно это знает. Честно говоря, после того случая со львом я думал, он наконец догадается, что вы не бейсболист. Но он так ничего и не понял. В общем, вы для него по-прежнему Пол О'Нил. Вы уж его простите! Вас это, наверно, жутко раздражает, да?
— Пожалуйста, не извиняйтесь, — сказал Патрик — Мне ваш брат нравится. Если я для него Пол О'Нил, то и прекрасно. По крайней мере из Цинциннати-то я уехал.
Вид у обоих был несколько виноватый, когда из туалета вернулся сам Влад, Влейд или Льюис. Патрик даже пожалел, что не успел спросить у его нормального брата, как же в действительности зовут этого великого путаника. Но момент был упущен. Теперь носитель трех имен выглядел куда более похожим на себя прежнего, поскольку в туалете переоделся.
Он отдал снятую с себя одежду брату, и тот сунул ее в рюкзак, валявшийся на полу. Патрик, который только сейчас этот рюкзак заметил, догадался, что братья всегда так делают. А утром брат отводит этого Влада, Влейда или Льюиса домой; судя по всему, младший из братьев опекал старшего.
Вдруг ночной портье уронил голову на стойку бара и уже приготовился сладко вздремнуть, но младший брат принялся его ласково тормошить, приговаривая:
— Эй, пойдем-ка… не укладывайся тут! Разве можно так вести себя в присутствии самого мистера О'Нила?
Портье поднял голову.
—Я ужасно иногда устаю: тяжело все-таки все время в ночную смену работать, — сказал он Патрику извиняющимся тоном и повернулся к брату. — Пожалуйста, больше никаких ночных смен! Слышишь? Никаких!
— Слушай… у тебя ведь есть работа, верно? — Брат явно пытался его приободрить.
И, как ни странно, портье действительно приободрился; даже губы его растянулись в улыбке.
— Да что же это со мной? — сказал он. — Даже неловко! Рядом сидит самый лучший на свете нападающий, и у него, оказывается, левой-то руки совсем нет! А ведь он и отбивает, и подает именно левой! Ох, вы уж меня простите, мистер О'Нил! Никакого права я не имел так перед вами разнюниться!
И вдруг Уоллингфорду стало ужасно жаль себя, но немного побыть Полом О'Нилом ему тоже хотелось. Видимо, процесс его отдаления от прежнего Патрика Уоллингфорда только начинался.
Вот он, «бедолага», сидит здесь за стойкой бара и в преддверии часа коктейлей старательно напускает на себя неприступный вид. Но это всего лишь игра, и сам он, «львиный огрызок», понимает это лучше кого бы то ни было. А потому тот акт спектакля, который называется «Пожалейте меня», пронзительно правдив.
Глава 5
Несчастный случай во время воскресной игры на суперкубок
Хоть миссис Клаузен и указала в своем письме, адресованном руководству компании «Шацман, Джинджелески, Менгеринк и партнеры», что она из Аплтона, штат Висконсин, на самом деле она лишь родилась в этом городе. А ко времени своего брака с Отто Клаузеном давно уже проживала в Грин-Бее, который славился своей профессиональной футбольной командой. Отто Клаузен был фанатом «Грин-Бей Пэкерз»; он работал шофером, развозил пиво, а на бампере его огромного грузовика красовался лозунг болельщиков команды Грин-Бея — зеленые буквы на золотом поле:
ГОРЖУСЬ ТЕМ, ЧТО Я ТУПОГОЛОВЫЙ ФЭН!
Отто с женой давно уже решили пойти в воскресенье, 25 января 1998 года, в свой любимый спорт-бар. В этот вечер должны были передавать из Сан-Диего трансляцию XXXII розыгрыша суперкубка по американскому футболу, и команде Грин-Бея предстояло играть с «Денвер Бронкос». Но миссис Клаузен с утра тошнило, потом у нее заболел живот, и она, конечно же, принялась уверять мужа, что наконец-то забеременела. Вовсе нет — у нее был грипп. У бедняжки быстро поднялась температура, потом ее дважды вырвало, и она слегла окончательно. Обоих Клаузенов больше всего огорчило, что тошнота никак не связана с беременностью. (Впрочем, даже если б миссис Клаузен и успела каким-то чудом забеременеть за те две недели, что прошло после ее последней менструации, для утренней тошноты было еще рановато.)
Настроение миссис Клаузен всегда было написано у нее на лице — во всяком случае, так считал Отто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115