— Мне тоже! — воскликнул Патрик. Он понятия не имел, кто такой Майк Холмгрен. Надо будет, пожалуй, навести справки.
— Это первого ноября. Ты уверен, что сможешь освободиться?
— Смогу! — твердо пообещал Уоллингфорд. Он очень старался, чтобы голос его звучал радостно, хотя, если честно, был огорчен: ведь придется ждать до ноября, чтобы снова с нею увидеться! А сейчас только середина сентября… — А ты не могла бы раньше приехать в Нью-Йорк? — спросил он.
— Нет. Я хочу пойти на матч вместе с тобой, — ответила она. — Я потом тебе все объясню.
— Да не надо мне ничего объяснять! — в панике воскликнул Патрик.
— Я рада, что тебе понравилась фотография. — Она резко сменила тему.
— Очень! И то, что ты со мной вытворяла, — тоже очень!
— Ладно, скоро увидимся. — И миссис Клаузен повесила трубку. Даже не попрощавшись.
Утром на обсуждении сценария следующей передачи Уоллингфорд старался не думать о том, что Мэри Шаннахан ведет себя как женщина «в критические дни» и даже хуже, но впечатление было именно такое. Для начала Мэри набросилась на одну из сотрудниц по имени Элинор. По каким-то своим причинам эта Элинор переспала с одним из студентов-практикантов, и теперь, когда студент давно уже вернулся к занятиям в колледже, Мэри обвиняла ее в «совращении младенца».
Только Уоллингфорду было известно, что до того, как он — по собственной глупости — согласился сделать Мэри ребенка, она уже подкатывалась с подобной просьбой к этому самому практиканту. Парнишка был симпатичный да и соображал неплохо — во всяком случае, не поддался Мэри. Патрику было даже приятно, что так получилось; он радовался и за Элинор, и за самого мальчика, которого летняя практика, безусловно, обогатила ценнейшим опытом. (Элинор была одной из самых старших замужних женщин в редакции.)
И только Уоллингфорд понимал: на самом деле Мэри глубоко наплевать на то, что Элинор спала с этим мальчишкой, — просто у нее мерзкое настроение из-за месячных.
Неожиданно Патрику захотелось взять первое попавшееся задание и свалить куда-нибудь подальше от любимых коллег и от Нью-Йорка. Он сказал Мэри, что готов поехать куда угодно, при условии что она не станет его сопровождать. (Мэри уже предлагала это — когда у нее начнется овуляция.)
Он также предупредил свою начальницу, что в ближайшем будущем ему понадобится один свободный день — когда он не возьмет никаких заданий и не сможет вести вечернюю программу, ибо в этот день, первого ноября 1999 года, он во что бы то ни стало намерен присутствовать на футбольном матче в Грин-Бее, штат Висконсин.
Кто-то (видимо, Мэри) тайком сообщил ребятам из спортивного отдела телекомпании Эй-би-си, что Патрик Уоллингфорд намерен быть на этом матче, и тамошние журналисты, естественно, попросили «бедолагу» подойти к их кабинке на стадионе во время прямой трансляции. («Зачем было отказываться от двухминутного появления на экране перед несколькими миллионами зрителей?» — заметила Мэри.) Патрика спросили, не хочет ли он прокомментировать ход игры. А кто-то из сотрудников Эй-би-си поинтересовался, знает ли Патрик, что телесюжет со львами, переснятый на видео, продавался почти также успешно, как кассета с подборкой самых крутых эпизодов Национальной футбольной лиги?
Да, Уоллингфорд это знал. И вежливо отклонил предложение посетить кабинку комментаторов из Эй-би-си, объяснив это тем, что придет смотреть игру «с одной своей знакомой». Имени Дорис он упоминать не стал. Наверняка во время матча они попадут в объектив телекамеры, ну и ладно. Пару раз махнет телезрителям культей — пусть увидят, если им так хочется его обгрызенную левую конечность, или «четвертую руку». Почему-то ее хотели увидеть даже футбольные фэны.
Может быть, именно из-за увечной руки Уоллингфорд и стал получать исполненные энтузиазма ответы от государственных телекомпаний с предложениями сотрудничества, тогда как общественные радиокомпании и факультеты журналистики в университетах Большой Десятки молчали. Его предложениями заинтересовались буквально все отделения студии PBS. И в целом Патрика обрадовала такая реакция: у него будет работа, может быть, даже интересная.
Естественно, Мэри он ни словом об этом не обмолвился, пытаясь представить себе, какие задания она может ему предложить. Отправит его в район вооруженного конфликта? Или — учитывая ее нынешнее настроение — туда, где свирепствует какая-нибудь кишечная инфекция?
Уоллингфорду не терпелось узнать, почему миссис Клаузен настаивала на том, чтобы непременно отложить все их свидания до футбольного матча в Грин-Бее в понедельник, первого ноября. Он позвонил ей в субботу, тридцатого октября, хоть и знал, что уже в понедельник увидится с нею, но Дорис по-прежнему не желала объяснять, почему этот матч так для нее важен.
— Я всегда очень волнуюсь, когда «Пэкерз» выходят в фавориты, — вот и все, что она сказала.
В тот субботний вечер Уоллингфорд лег спать очень рано. Один раз, правда, позвонил Вито — было уже около полуночи, — но потом Патрик снова уснул. Когда утром в воскресенье зазвонил телефон — за окнами было еще совсем темно — Уоллингфорд решил, что это опять Вито, и хотел уже не брать трубку, но это оказалась Мэри Шаннахан, и настроена она была исключительно по-деловому.
— Выбирай, — бросила она, не потрудившись ни поздороваться, ни обратиться к нему по имени, — или едешь в аэропорт Кеннеди, или летишь самолетом в Бостон, а оттуда вертолетом — на авиабазу ВВС в Отис.
— А это где? — спросил Уоллингфорд.
— На Кейп-Код. Пат, ты что, не знаешь, что произошло?
— Я спал.
— Мигом включай телевизор и взгляни на эту свистопляску!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115