Ну, это всем понятно.
– А синим карандашом можно? – шепотом спросила Света Малинина.
И покраснела. Она всегда краснеет.
– И синим, пожалуйста…
– А если зеленым? – крикнул Стасик Иващенко.
Каким угодно можно, полная им свобода. Красным, черным, фиолетовым, сиреневым. И малиновым даже можно.
– А желтым? – спросила Ася.
Нина Максимовна на секунду задумалась.
Весь класс замер. И тут же сразу схватился за желтые карандаши и фломастеры. Может, желтым все же нельзя? Тогда свобода, значит, не полная.
– Можно и желтым, – тряхнула головой Нина Максимовна. – Я ж говорю – все можно, чтоб обязательно только через точку «В» и параллельно прямой «CD».
Весь класс сразу бросил желтые карандаши и фломастеры. Желтым не так ярко будет, нет, нет, лучше каким-нибудь другим.
А Богданов, как всегда, ничего не спрашивал. Сидит рядом с Асей, сопит. И смотрит в свою тетрадку.
Все уже давно чертят. Всем весело, что такая свобода!
– Вадик, а ты почему же не работаешь? – удивилась Нина Максимовна.
– Я думаю, – сказал Богданов хмуро.
– Это нужное дело, – уважительно сказала Нина Максимовна.
И больше Богданова не торопит. Он сам выбрал красный фломастер и теперь тоже работает.
Так весело было в классе! И вдруг что-то уже не так. Это прямо в воздухе чувствуется. Стасик Иващенко зачем-то грызет свой зеленый карандаш. Вздыхает Света Малинина. Петя Гуревич измазался красками, все равно чертит. Вдруг лист из своей тетрадки вырвал и снова все рисует с доски, на чистом листе. А Нина Максимовна гуляет по классу. Веселая. И ко всем пристает.
– Что, Стасик? У тебя карандаш не пишет? – пристает Нина Максимовна. – Вон, возьми на столе.
– Пишет, – говорит Стасик. И на Нину Максимовну почему-то не смотрит.
– Света, и сколько же у тебя линий? – все пристает Нина Максимовна. – Можно взглянуть?
– Я еще не кончила… – шепотом отвечает Света. И свою тетрадку загораживает от Нины Максимовны локтем.
– Я не тороплю, – кивает Нина Максимовна. – Мне просто интересно, у кого больше линий окажется. Петя, у тебя краска на щеке! Может, тебе фломастеры дать?
– Не надо, – говорит Петя. Краску на щеке так и не стер и Нине Максимовне никак не смотрит в глаза.
Никто на нее не смотрит! Все уткнулись в свои тетрадки, будто ужасно заняты, они еще работают, еще чертят великое множество прямых линий, проходящих через точку «В» и, само собой, параллельных прямой «CD».
Ася тоже свою тетрадку прикрыла локтем. Водит фломастером просто так. И косится вправо, что там Богданов делает. Сколько у него этих линий? Но Богданов почти лег на свою тетрадку, ничего не видно.
– Что, Вадик, устал? – пристает Нина Максимовна. – Ася, закончила? И что же вышло?
– Нет… – сказала Ася.
А чего «нет», она и сама не знает. Но Нина Максимовна уточнять не стала. Прошла по проходу дальше. Гуляет!
Все молчат. Тихо. Богданов рядом сопит. Вдруг поднял голову и говорит громко:
– Одна…
– Что – одна? – Нина Максимовна так к нему и подбежала.
– У меня одна линия. Больше нету…
– Как? Только одна? – удивилась Нина Максимовна. – Почему же так мало?
Богданов молчит. Весь класс к нему обернулся.
Ну, этот Богданов! Лучше бы он молчал. Вылез зачем-то со своей линией. Все будут теперь смеяться.
– Ну? – пристала Нина Максимовна. – Объясни, я жду.
Будто Богданов ей может что-нибудь объяснить со своей одной-единственной линией!
– Больше нельзя… – вдруг сказал Богданов. И прямо на Нину Максимовну смотрит. – Если еще, тогда будут не через «В». Или они тогда не будут параллельны этой… прямой «CD»…
Кто-то уже хихикнул. Весь класс задвигался за своими столами. Нина Максимовна молчит почему-то и так на Богданова смотрит…
Вдруг говорит:
– Вадик Богданов, я тобой горжусь! Вот именно, что только одну такую линию можно провести. Многие уже, наверное, убедились, но сказать вслух никто не решился. А ты решился! Ты первым решился! Это всегда трудно, я знаю. Спасибо.
Вот как она сказала!
И весь класс, весь третий «А», застыл на своих местах и глядел теперь на Богданова с гордостью. Вот у них, значит, какой Богданов! А они и не знали.
Ася почувствовала, что она краснеет, как Светка Малинина, от гордости за своего друга Богданова. И еще немножко, может быть, оттого, что совсем недавно она – наоборот – за него стыдилась.
А Богданов засопел-засопел. И говорит:
– Ничего не трудно. Пожалуйста.
Тут Нина Максимовна засмеялась. И сразу весь класс, весь третий «А», начал так смеяться! Охать, стонать, хохотать, визжать и извиваться над своими столами. Но не очень, конечно, громко, потому что еще урок.
Но этот прекрасный урок неожиданно кончился.
Больше нет сегодня уроков, надо идти домой.
Ася выскочила из класса и вдруг увидела свою маму. Вот уж не ожидала, что мама в школу за ней зайдет!
– Ух, как я по тебе соскучилась, Чингисхан, – сказала мама и обняла Асю прямо в коридоре.
У мамы через плечо сумка-макраме, которую Кирилл подарила Асе. И вообще такой свеже-праздничный вид, будто мама только что после бессонной ночи в поезде.
– Ничего, что я за тобой зашла?
Не ничего, а просто прекрасно!
Ася сразу же хотела ей рассказать, как сейчас на уроке…
Но тут на ее маму налетел Богданов собственной персоной. И сообщил ей счастливо:
– А меня Нина Максимовна сегодня похвалила!
– Ой, как я за тебя рада, – обрадовалась мама.
– Я тоже за себя рад, – серьезно ответил Богданов.
Побежал дальше к лестнице, за мальчишками. Все-таки друзья и в счастъе познаются. Ася где-то читала. Уже зазнался. Даже не спросил, идет Ася или нет?…
Но Ася все-таки плохо знала еще Богданова,
Он сразу вернулся и подошел:
– Ты домой, Ась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48