А другие не видят. Болтают, как обыватель!
– Да я просто так, – успокаивает его тетя Вера.
– И нечего просто так болтать, – сердится папа. – Ты нас болтать звала?
– Работать, работать, – успокаивает тетя Вера.
И тут они с папой так стали работать! Сразу за двумя столами. Папа – за своим – смотрит воробья Цыпу. Он клюв как-то набок держит. У него неправильный прикус! Это не опасно для жизни, даже у артистов бывает. Пусть Цыпа держит свой клюв, как хочет. А тетя Вера – у себя на столе – принимает Тома Сойера. Его мужчина принес в желтом портфеле. Вдруг открыл небольшой портфель, и оттуда вылез громадный пушистый кот. «Это у нас Том Сойер», – солидно представил мужчина. У кота – блохи. Такие громадные! Ася даже отпрянула.
– Не бойся, – засмеялась тетя Вера. – Они на тебе жить не будут.
– А на мне, простите? – солидно спросил мужчина.
– На вас? – тетя Вера внимательно на него поглядела. – Нет, на вас тоже не будут.
– Фактура не та? – солидно поинтересовался мужчина. Он намекал на свою худосочность.
Но тетя Вера его разочаровала:
– Эти блохи на человеке вообще не живут. А с Томом Сойером – предупреждаю – вам придется повозиться.
Мужчина согласен, он очень к этому коту привязан. Этот кот философ, любит лежать на электрической грелке и думать о смысле жизни. Где он только блох подцепил?
– На улицу ходит? – спросила тетя Вера.
– Иногда, – подтвердил мужчина. – Но только вместе со мной.
– Вот вместе и подцепили, – улыбнулась тетя Вера.
Уже принимает болонку, которая кашляет. Асе дала послушать, как у болонки внутри хрипит. Может, воспаление легких? Надо ее колоть.
Папа взял шприц. Уже уколол! Болонка даже не пискнула, только зажмурилась. Она, оказывается, недавно исчезала из дому на два дня. Сбежала от своей хозяйки во время прогулки. И вот – пожалуйста, простудилась! Ее по объявлению только нашли. По приметам. Подобрали хорошие люди и, спасибо, – вернули…
– Повезло, – кивает тетя Вера.
– Кстати, – вспомнил папа, – у Чукреевых Сенька вроде всерьез пропал. Ты посматривай, Верочка, вдруг регистрировать приведут.
– Вряд ли, – говорит тетя Вера. – Если украли, на рынке надо ловить. На собачьем, знаешь?
– Кто же не знает, – кивает папа. – А вдруг?
Надо же, Сенатор всерьез пропал! Ася думала, он уже нашелся…
– За город запросто могли увезти, – говорит тетя Вера. – На дачу куда-нибудь. Такого красавца припрячут, будь покоен. Кто там следующий? Заходите!
Но никто почему-то не входит.
Папа выглянул.
– Ого! – говорит. – Уже пусто. Славно, однако, поработали.
– Не может быть?! – обрадовалась тетя Вера. – Вы с Аськой меня буквально спасли. Одна бы я до ночи сидела!

Трепетная лань

Ася давно уже сделала уроки. Папы все нет, а мама – у себя в комнате. Не выходит. Ей нельзя мешать. Папа предупредил: «Что бы ни случилось, к маме входить нельзя. Сама все решай. На свой риск! Не маленькая!» – «А если пожар?» – нарочно сказала Ася. Но папа остался непреклонным, даже не улыбнулся. «Выноси вещи, вызывай пожарную команду, а к маме – чтоб ни ногой».
Пожара нет никакого…
Зато пришла почтальон, принесла бандероль на папино имя.
– Кому можно вручить? – говорит.
– Мне можно, – решила на свой риск Ася.
Нет, ей почтальон не согласна. У Аси паспорта нет. Неизвестно, может ли она еще расписаться.
Ну, уж это просто смешно. За кого хочешь может расписаться! С крючком и с росчерком. Что Ася, маленькая?
– Все равно нельзя, – вздохнула почтальон.
Ей самой обидно, что она зря на третий этаж поднималась. У нее одышка. Ступеньки высокие, старый дом. Но бандероль заказная, нельзя рисковать. Вдруг она пропадет?
Тут в коридор вдруг выскочил Фингал. Ася ему строго-настрого приказала сидеть в комнате, что бы ни случилось. А он все равно выскочил! Придется с ним потом серьезно поговорить…
Фингал, – папа считает, – самый крупный в семье политик. Он со всеми разный. Маму он, например, не слушается совершенно. Когда мама одна, Фингал носится по квартире как ненормальный. Лает, тапки грызет, может стащить у нее из-под рук колбасу. На диван завалиться с ногами. Не считает зазорным! «Я для него просто хорошая коммунальная соседка для игр», – вздыхает мама. «Сама распустила, – объясняет папа. – Никогда его не наказываешь!» – «Разве? – удивляется мама. – По-моему, я наказываю. Я его наказываю презрением. Или великолепным молчанием. Или внутренним неприятием. Просто он меня не ставит ни в грош. Не ремнем же его наказывать?»
Но папа считает, что иногда – именно ремнем. Он пару раз наказывал! И Фингал очень даже понял, больше не требуется. Во всяком случае, папу он высоко теперь ставит. Может, папа придумал насчет ремня? Ася не видела. Но Фингал, видно, чувствует, что – в принципе – папа может. Пойти на эту крайнюю меру. И слушается папу безукоризненно, с первого раза. При папе он к обеденному столу вообще не подходит, а из маминых рук даже не берет сахар. Делает вид, что он сахар терпеть не может. Ему тошно на этот сахар смотреть! Уберите скорей! А стоит папе на секунду выйти, Фингал мгновенно подскакивает к маме и тычется носом в руки: «Давай сахар! Быстрее! Копаешься!» Схватит, за щеку сунет и отойдет, как пуся. Будто и не просил. «Фу, какая двойная душа», – стыдит его мама. Фингал смирно лежит, где папа ему приказал, грызет свой сахар и на маму даже не смотрит.
Такой политик!
А Асю Фингал охраняет. Когда он с Асей наедине, Фингал, конечно, дурачится, скачет на равных, даже еще дурее. Но стоит кому-нибудь появиться, чужому, и он сразу меняется – Фингал как-то вдруг подбирает тогда в мощный комок свое длинное тело, ставит шерсть на загривке дыбом, белые клыки сдержанно и строго белеют из-под черной верхней губы, слышен сдавленный рык, и глаза вдруг твердеют по-взрослому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48