И затих, близко и ровно дыша. И чем дольше он молчал, рядом, совсем близко, тем теплее, свободнее и счастливей делалось Женьке. Пока счастье и теплота не охватили всю ее, целиком. Тогда она засмеялась, ткнула Валентину куда-то в бок ладонью и сказала, абсолютно непринужденно, как днем: «Непыльная работенка. Умеют же люди устраиваться». И они легко засмеялись, уже вместе.
Так прошла их первая ночь в котельной. И с тех пор Женька полюбила сюда приходить. Смотреть на Валентина, когда ему не до нее, и думать. С этой котельной им тоже повезло. Много было желающих тут подработать, а взяли Валентина, как сказал начальник ЖКО, склонный к точным формулировкам, «по деловым качествам».
Это значило, что если вдруг после ночного дежурства в котельной Валентин сразу выходил в цех, на основную работу, к восьми утра, то в цехе он был так же подтянут, насмешлив и свеж, как обычно. И все его подшефные прессы выстукивали ритмично и дружно, как обычно. Значит, совместительство не отражалось на Валентине в плохую сторону, и ему разрешили это нелегкое совместительство. Исходя из «деловых качеств», здоровья и прожорливости кооператива. Женьке даже жалко было, что сегодня – последняя ночь. Но и так топили дольше всех в городе. Да и Валентин не железный, сколько можно…
– В банк вместе пойдем? – спросил Валентин. Он уже принял душ и теперь переодевался. Свежий, как после хорошего сна. Молодой, сильный, ужасно симпатичный. Женька даже отвернулась, до того симпатичный. Сказала не глядя:
– Если вообще – пойдем. Еще сто двадцать рублей надо. Забыл?
Суббота быстро приблизилась, стремительно. Уже послезавтра. И зарплату получили вчера, все сложили и посчитали сто раз. Все равно – не хватило. Женькино пальто, правда, так и не продали.
– Изыщем внутренние резервы, – сказал Валентин. – Магазин ограбим. Или вообще украден.
– Надо знать – где, – наставительно сказала Женька.
Пришел сменщик Валентина на последнюю вахту. Маленький, рыжий и неказистый. Чтобы чувствовать себя крупнее, он занимался спортом, как дьявол. Бицепсы у него были – Женька сроду таких не видела. Но девчонки все равно не шли с ним даже танцевать, потому что без каблуков и то были выше, тут уж ничего не поделаешь. Поэтому сменщик Валентина утешался только коллекцией великих людей маленького роста. Интересная коллекция, он хранил ее в столе, под телефоном. Особенно его успокаивал Наполеон, который был весь в него, сантиметр в сантиметр. Насчет покорения мира перспективы, следовательно, были. А вот танцевать подлые девчонки никак не шли…
– Ты Наташку знаешь из центральной лаборатории? – спросил сменщик прямо с порога.
– Знаю, – сказала Женька. – А что?
– Ничего, – сказал сменщик. – Познакомишь?
– Можно, – засмеялась Женька, сообразив, что эта Наташка, новенькая у них, тоже совсем коротенькая, даже меньше его. И тоненькая, как кошачий ус. Интересно, что бы они родили, Наташка и этот сменщик с бицепсами. Батон, наверное, родят за пятнадцать копеек. Или сизаря. Грех думать так про хороших людей, но больно уж пара была бы забавная – он и Наташка. Женька фыркнула.
– Ты чего? – сразу обиделся сменщик.
– Я готов, – объявил Валентин.
На прощанье они еще постояли в закутке и пошли. Женька держала Валентина за локоть, именно не под ручку шла, а держала. Локоть был теплый, уютный. Женька чувствовала его рядом, и тогда ей казалось, что не на работу они идут, а просто гуляют послеобеденным воскресеньем. И весь город на них оглядывается. Все завидуют. Женьке завидуют. Что такой рядом с ней исключительный парень. С Женькиной косынкой на шее вместо галстука. Неотразимо привлекательный. Видят, как он наклоняется к Женьке. Сам, первый. Как покорно, словно на привязи, поворачивает за ней, если она свернет. Просто так – возьмет и свернет. Как весело и часто с ним здороваются на улице. Даже чаще, чем с Женькой, хоть она на фабрике дольше. А он отвечает легко и невнимательно, хоть и улыбается знакомым. Невнимательно, потому что слушает только Женьку. Женька, может, самую чепуху говорит, первое, что пришло в голозу, но он слушает так, будто она ему глаза открывает каждым своим словом. Пускай все завидуют.
– Что ты на нее так посмотрел? – вдруг спросила Женька.
– На кого? – встрепенулся Валентин. Он все-таки подустал за ночь, шел сейчас, ни о чем не думая, просто шел, чувствовал Женьку рядом, слушал ее шаги, легкие, как босиком, ее голос, словно издалека. Хорошо и спокойно было вот так идти…
– Вон, в красном берете прошла, – сказала Женька и показала куда-то назад. Ни на кого он, конечно, не посмотрел, это Женька придумала. Чтобы увидеть, как он виновато вздрогнет. И почувствовать, как локоть его, большой, теплый, прижмется к ней еще ближе.
Валентин проводил ее до самой проходной. Как всегда, когда мог не только встретить, но и проводить. Доставил. Теперь – отсыпаться до второй смены. Женька еще помахала ему с порога, любит она обернуться, помахать, проверить – стоит ли еще, не ушел ли, пока она еще тут. Нет, стоит. Женька нырнула мимо вахтерши в общем потоке, ленясь предъявить пропуск. Широким внутренним двором побежала к своему подъезду, к лестнице в цех. Побежала вприпрыжку, играя, нарочно высоко задирая ноги, точно взлягивала на бегу. Чувствовала она себя свежей, складной, приятной со стороны, готовой к трудовым подвигам. Как всегда, когда Валентин провожал ее на работу.
По лестнице спускалась Приходько. Женька почти налетела на нее, остановилась с разгону, носом к носу. Близко увидела коричневые морщинки, крупный подбородок, глаза, затененные усталостью. Усталые с утра глаза – это плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38