Жизнь

С тех пор как мы стали жить в Токио втроём, отец каждый вечер приходил домой в таком приподнятом настроении, что это сразу создавало радостную атмосферу. Он всегда приносил с собой су-си, пирожное или ещё что-нибудь, и когда с улыбкой на лице открывал дверь и громко оповещал о своём приходе, меня даже охватывало беспокойство: способен ли он сконцентрироваться на своей работе в фирме, если столько душевных сил расходует на нас? В субботу и воскресенье он водил нас по лучшим магазинам и ресторанам или сам с удовольствием готовил еду дома. Однажды он превратился в столяра и за одно воскресенье соорудил красивые полочки на моём столе, хотя я ему и говорила, что этого не нужно делать. В общем, он вёл себя как «домашний папа, который пришёл слишком поздно». Однако его энтузиазм помог устранить чувство небольшого беспокойства, которое накопилось за эти годы в отношениях между нами, и мы стали жить настоящей семьей.
Однажды вечером отец позвонил и грустным голосом сказал, что вынужден задержаться на работе. Когда он вернулся, мама уже легла спать, а я писала на столе в кухне-столовой эссе и одновременно смотрела телевизор. Увидев меня, он радостно спросил:
– Ты ещё не спишь? А мама уже легла?
– Да, – ответила я. – На ужин есть только суп мисо и рыба. Будешь есть?
– Прекрасно, – ответил он и, пододвинув стул, снял пиджак и сел напротив меня.
Я зажгла газ под кастрюлей с супом и поставила тарелку с рыбой в микроволновку. Вечерняя кухня сразу оживилась. Неожиданно отец сказал:
– Мария, ты будешь есть сэмбэй?
– Что? – Обернувшись, я увидела, как он осторожно достает из портфеля завёрнутые в бумагу две порции сэмбэя и кладет на стол.
– Одна порция для мамы.
– А почему только две? – удивилась я.
– Сегодня к нам в фирму приходил посетитель и принёс это в качестве подарка. Я попробовал один, и он оказался очень вкусным. Поэтому два других я принёс вам. Это действительно очень вкусно, – без смущения объяснил отец.
– Тебе никто не сказал, что ты как мальчик взял это тайком, чтобы покормить дома собаку? – рассмеялась я.
Я представила себе, как взрослый мужчина потихоньку от всех укладывает в портфель две порции сэмбэя, чтобы отнести их домой.
В Токио овощи никуда не годятся и рыба тоже невкусная. Единственное, чем могут здесь гордиться, так это сэмбэем, – сказал отец, с удовольствием поедая подогретый мною суп.
Я достала из микроволновки рыбу и поставила перед ним.
Ну-ка попробую, – сказала я, сев за стол.
Я ощущала себя иностранкой, впервые взявшей в руки сэмбэй. Однако, откусив первый кусок, почувствовала, как мой рот заполняет горьковатый запах соевого масла, и это было очень приятно. Когда я сказала об этом отцу, он удовлетворённо кивнул.

Вспоминаю, как однажды, вскоре после нашего с мамой приезда в Токио, я случайно увидела отца, возвращавшегося с работы. Я только что вышла из кинотеатра и стояла у светофора. Небо было безоблачным, и заходящее солнце освещало тёмные окна окружающих зданий, которые, как зеркала, отражали всё происходящее вокруг. Был конец рабочего дня, и на перекрёстке рядом со мной собралась небольшая толпа мужчин и женщин с усталыми лицами. Некоторые разговаривали между собой с таким видом, будто не знали, куда им направиться после работы. Те, кто молчал, выглядели хмурыми.
Неожиданно моё внимание привлёк мужчина, который шёл по другой стороне улицы, и это был не кто иной, как мой отец. Мне показалось странным, что он, как и все другие, шёл с непривычно суровым выражением лица. Дома оно проступало только тогда, когда он начинал дремать перед телевизором. Я с большим интересом наблюдала за «публичным выражением лица» моего отца. В этот момент из здания, где находилась папина фирма, выбежала женщина и громко позвала его. В руке она держала пакет, в котором, видимо, находились какие-то документы. Отец обернулся и, судя по его улыбке, сказал что-то вроде: виноват, виноват. Запыхавшаяся женщина передала ему пакет, поклонилась и вернулась в здание. А отец быстрыми шагами направился к станции метро. В это время сменился сигнал светофора, и поток людей двинулся на другую сторону улицы. Я заколебалась было: а не попытаться ли мне догнать отца, но поняла, что уже опоздала, и, глубоко задумавшись, осталась стоять на темнеющей улице.
Этот небольшой эпизод с забытым пакетом дал мне возможность подсмотреть маленький кусочек жизни моего отца, которую он вёл до нашего приезда. А это была долгая, долгая жизнь. Те годы и месяцы, которые мы с мамой прожили в приморском городке, отец всё время дышал токийским воздухом, ссорился со своей прежней женой, работал, добивался успехов, питался, что-то забывал, как это было сейчас, иногда вспоминал обо мне и маме, которые жили в далёком городе. Этот город, который для меня и мамы был местом жительства, для отца, видимо, был только местом отдыха в субботу и воскресенье. Возникало ли у него желание отказаться от нас? Я думаю, что, определённо, возникало. Конечно, он никогда не обмолвится об этом в нашем присутствии, но иногда в глубине души он, должно быть, думал, что всё это требует слишком больших усилий, которые вряд ли того стоят.
Однако, как это ни странно, мы разыграли сценарий, в котором превратились в «типичную счастливую семью». Каждый бессознательно стремится не показывать неприятные чувства, которые могут спать в глубине его души. Жизнь – это игра, думала я. Хотя слово «иллюзия» означает почти то же самоё, но слово «игра» было мне ближе. Всё это вихрем пронеслось в моей голове, когда я стояла в тот вечер на пустеющей улице. Каждый человек прячет в своём сердце и хорошее, и плохое, но он один несёт в себе тяжесть всего этого и стремится, насколько возможно, быть добрым к тем, кого любит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37