Соприкасаясь телами, мы изо всех сил стараемся прильнуть к телу другой вселенной, существующей независимо от нас, но сделанной из того же материала, что и мы сами.
Во сне мы храпим, разговариваем, скрипим зубами. Наши волосы и ногти растут, из глаз льются слезы, из носа – сопли. На коже выскакивают прыщи, потом исчезают. Мы потребляем жидкость и выводим ее из организма. Жизненный процесс не прекращается ни на секунду. Соки текут. Без остановки. Без конца. С физиологией трудно спорить. Она просто есть, и все.
Бьется сердце.
Я лежу в темноте и отчетливо слышу, как оно бьется.
Слышу собственными ушами.
– Рюичиро. Ты не спишь? Скажи мне только одну вещь. Как Кодзуми почувствовал, что Эйко в опасности, если он ее никогда в жизни не видел и даже не знал о ее существовании? Я уже не говорю о том, что она находится за тысячи километров отсюда.
– Я точно не уверен, но где-то слышал, что главное – захотеть узнать, ибо, захотев, – узнаешь, – произнес Рюичиро, немного растягивая слова на манер старинного песнопения.
– Это еще что такое? Цитата?
– Нет. Я просто хочу сказать, что в мире существует гораздо больше людей со сверхъестественными способностями, чем нам кажется. Причем эти способности даны им от рождения. Съезди в Индию или в Тибет, и ты сама в этом убедишься. Но это вовсе не значит, что экстрасенсы от природы не рождаются в других точках земного шара. Ты можешь наткнуться на них где угодно – в магазине, в офисе, в чистом поле, да мало ли где еще. И вот эти-то люди – они самые крутые! Они умеют сочетать свои необычные способности с обыденной, повседневной жизнью. Вдумайся, они же совсем как мы – где-то едят, где-то спят. И так каждый день. Просто невероятно!
– Ну, они же все-таки люди…
– Все равно – невероятно.
– Рюичиро, а ты сейчас пишешь что-нибудь?
– Ты, как всегда, – на любимую мозоль. Знаешь же, что не пишу.
– Так начни уже писать! Что тебе, материала не хватает? Подумай о тех, кто ждет не дождется твоей следующей книги.
– Я думаю, именно потому и не пишу.
– Ну хорошо. Проехали. А кто из писателей тебе больше всего нравится?
– Из писателей? – Он немного промолчал. – Ты знаешь, каждый раз, собираясь в путешествие, я очень долго решаю, какую книжку с собой взять, и, в конце концов, всегда беру «Музыку для хамелеонов» Трумэна Капоте. Не знаю, можно ли назвать его моим любимым писателем. Наверное, все-таки можно… И книжка, между прочим, не покетбук, а тяжеленная, в твердом переплете. Я ее уже раз сто перечитал, а она все равно мне не надоела.
– Надо будет почитать.
– А она у меня с собой.
– Ой, одолжи ненадолго.
– Нет проблем. – Рюичиро достал из-под подушки потрепанную книгу.
Обложка была в пятнах, страницы пожелтели. Сразу было видно, что эта книга не прозябает, забытая, на полке, а живет полной жизнью.
– У этой книжки счастливый автор.
– Ага, я тоже хочу быть таким… А ведь он, наверное, даже не подозревал, что какой-то японец будет таскать его детище по всему свету.
– Пожалуй…
– … Саку, тебе нравится мой роман?
– Нравится. Он, правда, мрачноват немного, на мой вкус…
– И?… Это все?
– Это все, – я засмеялась. Думаю, мой смех сказал ему гораздо больше, чем могли бы сказать мои слова. Он тоже засмеялся вслед за мной.
Эта ночь, полная шорохов и запахов, удивительно подходила для нашего чудесного разговора. Я была вместе с Рюичиро, но чувствовала себя совершенно свободной. Свободнее, чем если бы я была абсолютно одна, ведь одиночество – это вовсе не синоним свободы. В сердце моем жила надежда. Всё – за исключением слов – было таким… таким первозданным и ароматным, и аромат этот плыл по комнате, наполняя собою ночь. Мы лежали под куполом тишины и всепрощения, и нежные запахи мягко окутывали нас.
Рюичиро заснул первым – я все еще балансировала на грани реальности, когда до меня донеслось его мерное сонное дыхание. Этот ритм постепенно усыпил меня, как усыпляет маленького смешного щенка тиканье наручных часов, которые его заботливый хозяин прицепил ему на ошейник…
Люди быстро привыкают к новым обстоятельствам.
Независимо от того, в какой точке мира я нахожусь, место, где я сплю и ем, становится для меня домом. Это основа основ. Даже если все вокруг говорят на незнакомом языке, даже если вид ночного берега пробуждает во мне печаль, даже если здешняя манера одеваться кажется мне грубой и немного смешной…
Жизнь на острове была легкой и приятной. Иногда мне казалось, что это самое лучшее место на земле. Райский остров. Если не считать отголосков давней войны, которые то и дело настигали меня здесь.
Каждое утро начиналось с непродолжительной, но резкой головной боли, которая словно молния пронзала меня насквозь и уходила в песок. Ночью меня иногда мучили кошмары, а если мне случалось под вечер задремать на пляже, сквозь полудрему мой слух улавливал сдавленные стоны, и казалось, вокруг встают из земли десятки тысяч погибших.
Но даже к этому я постепенно привыкла.
Энергия множества смертей и исковерканных жизней чувствовалась здесь повсюду. Ее сгустки были как трепанги, лежащие на океанском дне или зарывшиеся в белый песок, нагретый полуденным солнцем. Может быть, оттого, что я была японкой, а может, почему-то еще, но я постоянно становилась объектом энергетических всплесков. Это было мучительно, и я не знала, что с этим делать.
– Может, ты хочешь поработать с Сасэко? Будешь петь вместе с ней на поминальных службах, – предложил Кодзуми. – Слышать мертвых и ничего не предпринимать – это жестоко, прежде всего, по отношению к себе самой. Уж лучше вообще к ним не прислушиваться.
Я кивнула.
Кодзуми засмеялся и, посмотрев на Рюичиро, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123