Кудрявость и Игнат всем нравились. За ними и Тарасом прочно закрепилась слава «крутых». Их боялись. А девчонки хотели заполучить в приятели. Вот и сейчас Катя Моисеева четырнадцати лет с тщательно накрашенными губами и прямыми чёрными волосами не торопилась вырывать рукав прозрачной кофточки из потных ладоней. Танцевала совсем близко от Игната. «Ну где же ручки, ну где же ваши ручки, давай поднимем ручки и будем танцевать!…» Катя Моисеева подняла ручки, потом обрушила их на плечи Игната. Тот не задумываясь потянулся к губам, размазал помаду, Катя старательно втягивала слюни.
Они отделились от танцующих ребят и вертящейся вокруг малышни. Пьяно шатаясь пошли за столовую на каменную площадку, облепленною кустами алычи. Стали обниматься. «Только не грубо, а то сбежит…» – машинально думал Игнат. Руки скользили по вздрагивающим бёдрам Моисеевой. Игната охватил страх и азарт. С замиранием сердца притиснулся ближе, в животе стало щекотно. Краем глаза отметил широкий каменный барьер площадки, заросший какой-то мелкой травкой, похожей на мох. Подвёл Катю, потянул вниз. Катя послушно легла, ладони её вспотели от волнения. Игнат торопливо, слишком торопливо, принялся снимать с Моисеевой трусы, она, впрочем, не возражала. Даже потянула Игнатовы штаны вниз. Игнат навалился сверху, пошарил руками, придвинул член к входу во влагалище. Резко качнулся вперёд. Катя тяжело и испуганно дышала. Член скользнул по крепким бёдрам, Игнат еле слышно прошипел: «Ах, сука…». Раздвинул ноги пошире. Помогая себе двумя руками, наконец, пихнул член внутрь. Катя пискнула, придавленная Игнатом. А он лихорадочно забился, опершись на руки и через две минуты ткнулся вспотевшим лицом в Катино плечо. Она испугалась его висящей мокрой губы, открытого рта, бессмысленных глаз. Дёрнулась, но он лежал, свесив ноги и лишь качнулся. Катя Моисеева чуть не заплакала, её охватила паника. Царапаясь пальцами, она попыталась выбраться из-под Игната. Всхлипнула:
– Блядь, чё ты, чё ты?…
Игнат потряс белобрысой головой, немного пришёл в себя.
– Зайка, что я? Я тебя люблю! Люблю… Давно ещё, с приезда… Зайка…
Он не помнил, как её зовут, точнее, вообще не знал.
– Правда?
– Правда, зайка.
Катя успокоилась. «Вот и любовь пришла,» – радостно накрыло её теплой волной.
– Игнат, я тебя тоже люблю.
Валерочка сидел на балконных перилах ногами на улицу. Писал на обратной стороне этикетки «Крем-сода»:
«1. Митников – 6 корпус.
2. Еремеев – 6 к.
3. Кудрявый – 6 к.
4. Дынин – 4 к.
5. Пузатый – 4 к.
6. Гена Ж. – 4 к.
7. Артём – 4 к.»
Рядом у ног тусовался Стасик Галкин, любезно предоставивший информацию. Заглядывал немножко с отвращением Валерочке в глаза.
– А Игнат, Кудрявость и Тарас каждый вечер ходят в кафе! Называется «Стулья».
– «Двенадцать стульев», может?
– Да! После ужина… – кривя губы сообщил Стасик.
– Спасибо, – холодно поблагодарил Валерочка, спрыгнул с перил на балкон и скрылся в комнате. Стасик поскрёб царапину на носу и побежал на пляж.
Лёжа на втором ярусе, Валерочка держал перед собой этикетку. Беззвучно шевелил губами. «Весь отдых убить на выяснения отношений что ли?… Хотя этих шавок можно за неделю положить… Бля… Дак они по одному-то не ходят… Разве что поссать в кафе… Но это вообще идиотизм – у сортира караулить… Бля…». Мысли зашли в тупик.
– …Я вон ту трахнул, – хвалился Игнат, показывая пальцем на Катю Моисееву через стекло.
– Класс, – завистливо обрадовался Кудрявость, оттирая белила от майки.
Тарас с видом умудрённого опытом мужика, покивал одобрительно головой.
– А чё она тут сидит? – спросил Кудрявость.
Игнат пожал плечами.
Катя Моисеева сидела на скамеечке у шестого корпуса, глядя то на балкон ребят, то на входную дверь корпуса. Она была в той же самой прозрачной синтетической кофточке. Вспотела. Нетерпеливо ёрзала, ковыряла ногой песок.
– Не отвяжется теперь, – спрогнозировал Тарас. Игнат нахмурил брови.
– Шмара какая-то, – неуверенно оценил Кудрявость, минуту подумав.
– Сосала? – солидно бросил Тарас.
– Да, то есть, нет, – замялся Игнат. – Не, не сосала, – признался откровенно.
Катя оглядела окна корпуса, поудобнее устроилась. Видно было, что собирается сидеть до тех пор, пока не Игнат не выйдет.
– Что делать будешь? – ехидно сощурился Тарас.
– Не знаю…
Игнат злился. Ему не надо было, чтоб Катя Моисеева бегала за ним и думала, что он её любит. Даже ради второго раза не мог позволить ей виснуть на себе. Противно. «Вот тебе и секс, – подумал он. – Мдя…».
– А Клара? – вдруг вспомнил он.
– А чё Клара… – поморщился Тарас. Хотел, видимо, прихвастнуть, но неожиданно для себя сказал честно: – Говорит: «Пошёл на хуй»… Прямо так… Я и ушёл. Даже не лез целоваться…
– Хм… – сочувственно помычал Кудрявость. – Ну, идём…
Они вышли в коридор и спрыгнули на улицу через балкон малышни. С противоположной стороны от входа. Катя осталась ждать.
Ирка валялась на пляже, рядом ели виноград Полинка, Олеся и Оля Клюева. О мальчиках не говорили. Ирка наковыряла со дна крабов и теперь Оля Клюева брезгливо переворачивала их палкой.
Олеся смотрела искоса на крупного мальчика в синих трусах: пол лица у него было замотано бинтом. «Нда-а… – тянулось в голове. – Фантомас. С ума тут все посходили что ли?»
Мальчик сидел на песке с гитарой, пощипывал её и пел:
– Перемен!… Мы ждём перемен!…
Вокруг полулежали другие мальчики, поменьше. Пили газировку «Банан» и расслабленно слушали. Один, самый маленький, но не младший, подмигнул Олесе. Она зарделась.
Тогда он подполз, как ящерица, дурашливо улыбаясь. Оглядел девчонок и весело сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11