Правда, я понятия не имела, где взять жениха, у нас в доме молодые люди не появлялись, при Валентино, бывало, кто-нибудь и заглянет, а теперь все. Отцу с матерью, видно, и в голову не приходило, что я могу выйти замуж, их послушать – так я должна навсегда остаться при них, и вообще, разговоры обо мне обычно сводились к тому, что я, когда получу место учительницы, начну приносить в дом хоть какие-то деньги. Я иногда недоумевала, почему у родителей и вопроса не возникает, не хочу ли я выйти замуж или хотя бы купить себе новое платье и пойти в воскресенье прогуляться с подругами. Недоумевала, но не корила их за это, тогда еще слишком сильные и болезненные чувства были мне неведомы, я твердо верила, что рано или поздно жизнь моя наладится.
Однажды, возвращаясь домой с полной кошелкой, я увидела жену Валентино, она сидела за рулем и, заметив меня, остановила машину и предложила подвезти. Она сказала, что всегда встает в семь, принимает холодный душ и потом объезжает свои владения за восемнадцать километров от города, а Валентино тем временем валяется в постели; она спросила, всегда ли он был таким ленивым. Я сказала ей, что сын Клары все время болеет, она нахмурилась и сказала, что ничего не знала об этом, – Валентино как-то вскользь упомянул, и она подумала, что ничего серьезного, а мать и вовсе ни словом не обмолвилась.
– Вы все относитесь ко мне как к чужой, мать видеть меня не может, я это с первого раза заметила. Вам даже в голову не приходит обратиться ко мне за помощью в трудную минуту. А ведь ко мне приходят совершенно незнакомые люди, и я всегда откликаюсь.
Она была очень раздосадована, а я не знала, что и сказать; мы подъехали к дому, и я робко пригласила ее зайти, но она сказала, что ей неприятно у нас бывать, поскольку она прекрасно знает, что мать ее терпеть не может.
Но в тот же день она поехала к Кларе и потащила с собой Валентино, который у Клары не был – с того самого дня, как она обозвала его свиньей. Первым делом Маддалена распахнула все окна, потому что в квартире, видите ли, пахнет затхлостью. Потом сказала Валентино, что просто стыдно плевать на родню, вот у нее никого на свете нет, а она сочувствует чужим людям и по первому зову мчится бог знает в какую даль. Потом послала Валентино за своим врачом, тот сказал, что ребенка необходимо поместить в клинику, и Маддалена вызвалась оплатить все расходы. Клара растерялась, стала лихорадочно собирать вещички малыша, а Маддалена довольно резко на нее покрикивала, чем вконец смутила бедную Клару.
Когда малыша поместили в клинику, у всех нас полегчало на душе. Клара все думала, как отблагодарить Маддалену. Посоветовалась с мамой, они купили большую коробку шоколадных конфет, и Клара понесла ее Маддалене, а та обозвала Клару дурищей: и так еле сводит концы с концами, а еще тратит деньги на конфеты, и вообще, что это за мания такая – непременно за все благодарить. А еще она сказала, что у нас более чем странные представления: родители на всем экономят и посылают меня на самый дальний рынок, а ведь чего проще – попросить помощи у нее; Валентино, похоже, на все наплевать – покупает один костюм за другим, а потом, как обезьяна, вертится перед зеркалом. Отныне, сказала она, каждый месяц она будет присылать нам деньги и ежедневно – свежие овощи, чтобы мне не таскаться на тот дальний рынок, у нее, дескать, овощи свои, прямо с грядки, и она не знает, куда их девать, – гниют на кухне. Клара пришла и попросила нас принять от Маддалены эти деньги, ведь мы ради Валентино стольким жертвовали, и теперь будет только справедливо, если его жена немного нам поможет. И вот каждый месяц к нам стал приходить управляющий Маддалены и приносить в конверте деньги, а каждые два-три дня в привратницкой мы находили корзинку с овощами, мне больше не нужно было ходить на рынок, и я утром могла поспать подольше.
Отец умер в конце зимы. Мы с мамой в это время были в клинике, у Клариного сына. Отец умер, и никого не было рядом. Мы вернулись, а он уже мертвый: лег в постель, видно почувствовал себя плохо, развел свои таблетки в чашке с молоком, да так и не выпил. В ящике ночного столика лежало письмо к Валентино, написанное, должно быть, за несколько дней до смерти; длинное письмо, в котором отец просил прощенья за то, что возлагал на Валентино глупые надежды, будто он должен стать большим человеком, а между тем ему вовсе незачем становиться большим человеком, главное – чтобы он стал просто человеком, мужчиной, ведь пока он все еще ребенок. Пришли Валентино с Маддаленой, и Валентино заплакал, а Маддалена впервые обошлась с моей матерью очень по-доброму, деликатно и бережно; позвонила управляющему, чтобы позаботился о похоронах, и пробыла с мамой всю ночь и весь следующий день. Когда она ушла, я сказала маме, что Маддалена очень добра к нам, а мама ответила, что все равно терпеть ее не может и всякий раз, когда она видит эту уродину рядом с Валентино, у нее сжимается сердце, из-за того и отец умер, не смог пережить, что Валентино женился на деньгах.
Летом у Маддалены родился сын; я надеялась, что мама смягчится, привяжется к внуку, мне даже казалось, что у младенца тоже ямочка на подбородке и он похож на Валентино. Но мама заявила, что никакой ямочки и в помине нет; она совсем сникла, бедняжка, все вспоминала отца, корила себя за то, что не заботилась о нем как следует, никогда не могла выслушать его, все время перебивала, унижала. Теперь же она понимает: отец – единственное, что было у нее в жизни, нет-нет, она не жалуется ни на меня, ни на Клару, и все же мы не уделяем ей должного внимания, а Валентино и подавно – вот, женился на деньгах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152